Леди из охотничьего домика, или Отвергнутая жена - Екатерина Стрелецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я немного была удивлена, что от имени Вильгельма господин Вильдермар подал прошение о выделении из оставшихся сбережений барона Майера приданого Эрсель, Айталь и Лойзе, а их матери «вдовьей доли». Но как выяснилось, это было условие, поставленное младшей из сестёр в обмен на письмо, в котором Его Величество настаивал на браке со мной Ойгена. Со всеми этими бесконечными заседаниями пришлось задержаться в столице до конца января. Зато, когда все формальности были окончательно улажены, домой мы возвращались уже «с подарком».
Эпилог
Я смотрела на торчащий из множественных складок пледа крохотный носик барона Майера. Даже не верится, что прошло столько лет – словно всё было вчера. Нет больше тех Майеров, что причинили так много горя не только семье настоящей Кристины, но и моей, теперь эту фамилию носят мои внуки от Софи и отчасти от Эль. Уступка, на которую нам с Вильгельмом пришлось пойти, чтобы избежать козней короля. Его Векличество быстро сообразил, в чьих руках в итоге кажутся земли всех трёх баронств, а также сыграл на моём желании увидеть Ойгена перед тем, как того отправят на рудники. Да, граф Ландерс обладал чуть меньшим весом на политической арене, чем барон Эренбах, зато оказался дружен с главным надзирающим за рудниками Бронхеджа. Тот пообещал сделать всё от него зависящее, чтобы продлить Ойгену «счастливые часы» пребывания в трудах праведных. Но даже надзирающийне мог гарантировать того, что от моего мужа не избавятся на этапе. А мне было важно узнать ответ на один вопрос, дать который могли только двое: Ойген и король.
Помню, как входила камеру, попросив мужа подождать в коридоре вместе со стражниками, чтобы иметь возможность поговорить наедине с бывшим мужем. Ойген выглядел откровенно паршиво: от былой спеси не осталось и следа, ещё совсем недавно считавшееся красивым лицо осунулось и приобрело нехороший оттенок.
– Пришла насладиться своим триумфом?
– Хочу узнать, что же такого натворил твой отец в прошлом. Помнишь, как Его Величество упомянул о некой ошибке, едва не разрушевшей все его планы?
– Да пошла ты! Живи теперь и мучайся, Кристин, – закашлявшись, Ойген сплюнул на пол камеры кровью. – А я ещё найду способ выбраться с рудников и поквитаться с вами всеми!
– Нет, ми-лый мой, – я схватила Ойгена за ухо, как нашкодившего мальчишку. – Мучится будешь ты.
Во мне не было и капли страха, что он сумеет что-либо мне сделать, ведь перед началом свидания, бывшего барона Майера заковали в кандалы, прочно прикреплёнными к стене. Так что теперь он был распят передо мной, ккак морская звезда.
– Я повторяю свой вопрос: какой проступок твоего отца покрывал все эти годы король?
– Что... Что ты делаешь?! – завизжал Ойген, не понимая, что происходит.
– Забыл, почему на тебя так взъелся король? Чего ты лишил его, когда обращался со мной хуже, чем со скотиной?!
– Прекрати!!!
– Зачем? Ведь я только начала...
На самом деле вредить здоровью Ойгена в мои планы не входило: он и так потенциальный мертвец, ведь не только подхватил чахотку, но и находился не один месяц в условиях, поспособствовавших её стремительному течению. Я лишь немного продлевала его агонию, убирая одну каверну за другой, но бывший муж перепугался не на шутку.
– Остановись! Я всё скажу!
Убрав руку, я чуть отступила назад.
– Король после отказа твоей матери помочь продлить ему жизнь приказал моему отцу её напугать, чтобы сделать посговорчивее. Чтобы всё семейство Верберов помнило, насколько хрупки бывают жизни и как они могут зависеть от благосклонности Его Величества. Мой отец не придумал ничего лучшего, как велеть своему человеку выстрелить в карету. Хотел нрапугать получше, чтобы выслужиться. Но стрелок промахнулся и попал стрелой в круп одной из лошадей, запряжённых в первую пару из четверика...
– ... и карету понесло...
– Да. Все, кто в ней находились, разбились, когда она перевернулась после удара о дерево. Кроме тебя, Кристин. Живучая стерва...
– Я была в карете? Но почему ничего не помню об этом факте?
– Получила серьёзный ушиб головы и потеряла память. Чтобы не травмировать «дра-го-цен-ную» наследницу, было приказано распустить слух, что ты заболела, а потому осталась в поместье Верберов. Потом, прикрывапясь заботой о твоём здоровье, тебя отправили в пансион, куда тут же прислали одного из королевских целителей. Не знаю, действительно ли ты навсегда забыла о произошедшем в тот день из-за полученного ушиба, или уже это последствия «более глубокого лечения». С детства убогая, а меня переиграла...
Я сжала кулаки, стараясь сдержать крик. Да, погибли по факту не мои родители, но расчётливость короля в своём желании как можно дольше удержать в своих руках власть, пробуждала во мне самые тёмные желания. Отвесив Ойгену звонкую оплеуху, с ужасом, смешанным с некоторым удовлетворением, увидела, как лицо мужчины покрывается глубокими нарывами и струпьями.
– Прощай. Ещё десяток лет прокашляешь вместо одного, зато больше никому не сможешь вскружить голову ни своими сладкими обещаниями, ни красотой, ни статью, – я достала из сумочки карманное зеркальце и показала Ойгену его отражение.
Как же он кричал! Мне кажется, что при четвертовании таких звуков не издают. Бывший барон Майер лишился своего последнего козыря. Нередки истории, когда симпатичные каторжане, сумев очаровать кого-нибудь из семьи надзирателя рудника, получали послабления. Наверняка и Ойген на это рассчитывал. Но цена, заплаченная за то, чтобы узнать правду, того стоила. К тому же мы с Вильгельмом сторговались на закреплении прав за Софи и Эль над землями Майеров.
Да, Ойгена за подделку долговых расписок лишили не только имени и всех гражданских прав, но его сестёр и мать признали невиновными в махинациях. И даже удовлетворили прошение Вильгельма о выделении им денежных средств, как просила Лойза. Вот только никому на пользу прозорливость самой младшей из сестёр Майер не пошла на пользу: муж Айталь оказался заядлым картёжником, супруг Эрсель никогда не отказывал себе в удовольствии поколотить жену за малейший косой взгляд, когда тот возвращался от очередной любовницы, а Лойзе достался выпивоха, чьи интресы сводились к бутылке и спальне жены. Причём не отрываясь на время от одного процесса в пользу другого. Вот как тут не вспомнить
