Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

прием, они с ног до головы опутаны «Роковой ошибкой», которую, по их мнению, совершили. И эта ошибка привела к кризису, в котором они оказались, что бы этот кризис собой ни представлял. Я так это называю: «Роковая ошибка». Обычно это первый алкогольный или наркотический опыт. Иногда – знакомство, приведшее к отношениям. Или же следование чужому совету. И что бы ни произошло потом, все и всегда думают: «Вот если бы я не ошибся тогда, ничего бы не случилось». А я всегда сижу и думаю: «Знаете, в фильме или рассказе все так работает – но не в реальной жизни». На самом деле какое бы решение ты ни принял на распутье, итог тебя ждет все равно один. При этом ты ошибся, да, но все гораздо сложнее. В конце концов, как можно осуждать решение, в результате которого в твоей жизни появилось нечто прекрасное? Например, твой сын.

Но Грейс не купилась на эту приманку. Да, ее сын – замечательный ребенок. Нет, она не жалела ни об одном поступке, благодаря которому он появился на свет. Однако слова Виты ее смутили, поскольку Грейс видела все иначе – во всяком случае, раньше, когда была практикующим психоаналитиком. Они видела жизнь как череду судьбоносных решений. Какие-то решения спасали вас, какие-то – уничтожали.

Ее пациенты, нашедшие свою «Роковую ошибку», почти всегда осознавали, с какого момента начались их проблемы. В некоторых же случаях человек ступал на неверную дорожку гораздо раньше и годами бежал по ней до того момента, который он неверно счел «Роковой ошибкой». Грейс же, как психоаналитик, считала своим долгом указывать людям на это самое распутье. Только проанализировав свой выбор в тот миг, можно двигаться дальше.

Не пыталась ли она свалить всю вину на конкретный случай? Ведь она так и представляла себе жизнь – простая череда решений. Неужели Грейс правда в это верила?

О да. Всей душой.

И именно поэтому теперь жалела, что не могла сказать своим пациентам – лучше до того, как они выбрали ее своим лечащим врачом: «Не совершайте Роковых ошибок. Не берите пример с меня».

– Кажется, мне самой нужен психоаналитик, – сказала Грейс, как будто Вита следила за ходом ее мыслей и поняла, к чему была эта фраза.

– Может, и нужен, – мягко ответила Вита. – Я, разумеется, знаю много потрясающих специалистов.

– Я никогда не была на приеме сама, – призналась Грейс. – Конечно, нас заставляли «тренироваться» друг на друге во время практики на последнем курсе. Но это не в счет. – Она на мгновение задумалась. – Это странно?

– Странно? – надула губки Вита. – Не менее странно, чем стоматолог, который советует пациентам чистить зубы, а сам этого не делает. Хотя мне самой на приеме было не по себе.

– Значит, ты обращалась к специалистам?

– О да, часто. Кто-то лучше, кто-то хуже, но все как-то да помогли. Луиза даже и на свет не появилась бы, если бы мы с Питом в какой-то момент не нашли первоклассного спеца по семейным отношениям. И я ему за это очень благодарна. – Она внимательно посмотрела на Грейс. – Грейси?

Грейс подняла взгляд. Вита называла ее Грейси. Больше никто и никогда так к ней не обращался. А вместе с Витой из ее жизни исчезло и это ласковое обращение, отчего было грустно. Марджори как-то сказала Грейс, что ее маму, в честь которой она назвала дочь, в кругу семьи всегда называли Грейси.

– Я совершила Роковую ошибку, – грустным голосом проговорила Грейс. – У меня нет больше права поучать других, как им жить. Представить себе не могу, как у меня раньше вообще хватало на это смелости и наглости.

– Ой, да это просто смешно, – возразила Вита. – Пациентам нередко нужно просто немного тепла и сочувствия. Иногда приходится что-то разъяснить. Ты же прекрасно с этим справлялась. Ты великолепный специалист.

Грейс бросила на нее резкий взгляд.

– Откуда тебе-то знать? – произнесла она. – Мы еще до выпускного перестали общаться. Откуда тебе знать, какой я специалист?

Вита слегка покрутилась в своем массивном кресле. Положила руку на предмет, в один миг оказавшийся знакомым, но таким неожиданным именно здесь. Грейс вообще не понимала, что эта вещь делает в кабинете Виты. Или почему она до сих пор ее не заметила.

– Вот это – прекрасная, просто великолепная работа, – сказала Вита, бросив переплетенные гранки в центр стола.

«Господи», – подумала Грейс. Гранки не выглядели нетронутыми: их явно внимательно читали, причем не один раз – кое-где уже загнулись уголки. Сколько раз она себе представляла (как, наверное, большинство авторов), что смотрит на незнакомого человека – скажем, в метро – читающего написанную ею книгу. Представляла, как ее книгу читают коллеги, представляла, что они подумают о ее идеях. Представляла, как эту книгу читают ее преподаватели, открывая для себя что-то новое. Представляла маму Розу в ее экстравагантном кабинете, сидящую на одной из огромных напольных подушек из ковровой ткани, разложив на коленях гранки, одобрительно кивающую аргументам Грейс, своей бывшей ученицы, теперь ставшей почти равной ей, почти получившей право учить других! Этого не случилось. И теперь уже больше никогда не случится.

– Ничего не понимаю. Откуда они у тебя? – спросила Грейс.

– Я иногда пишу обзоры и рецензии для «Дейли Гэмпшир Газетт», если там появляются книги по психологии. Однако на эту рецензию, буду с тобой совершенно откровенна, я сама напросилась. Меня одолело любопытство. Но книга меня захватила целиком и полностью, Грейси. А если ты спросишь, согласна ли я с каждым написанным тобой словом, я отвечу: нет, конечно, нет, не более чем ты бы согласилась со всем в написанной мною книге. Но больше всего в ней цепляет твоя искренняя забота о пациентах и то, как умно ты применяешь весь наш психоаналитический арсенал. Это очень, очень ценно.

Грейс покачала головой:

– Нет, все не так. Я просто говорю людям, что они облажались. Показываю себя настоящей стервой.

Вита расхохоталась, откинув назад голову, а ее волосы, длинные и седеющие, рассыпались по черной блузке серебристой рябью. Смеялась она, казалось, очень долго, гораздо дольше, чем подобает в таких случаях.

– Это что – смешно? – наконец спросила Грейс.

– Да, очень. Я тут подумала, что для женщин вроде нас слово «прекрасная» куда оскорбительнее слова «стерва».

– Для женщин вроде нас?

– Жестких, стервозных евреек-феминисток. Нью-йоркских женщин. Да?

– Ну, да… – улыбнулась Грейс. – Можно и так выразиться.

– А правда состоит в том, что в мире полно психоаналитиков, которые усадят тебя на кушетку, заберут твои денежки, помассируют твое чувство собственного достоинства, а потом отпустят с миром, так и