Сны разума - Дари Псов

– Истину.

– И как успехи?

– Она должна быть где-то здесь… – её пальцы нащупывают что-то. Она вытягивает тонкий металлический ключ и передаёт мне. Холодный, словно его только что вынули из могилы. – Вам туда.

Все двери коридора, кроме одной, открываются разом. Из каждой комнаты выходят они. Все сразу. Все одинаковые. Все она. Её шаги тихие, синхронные, но она не смотрят на меня. Просто движутся, как слепые актёры, следуя неизвестному сценарию. Если я пойду за ними, то уже никогда не выйду.

Ключ подходит к закрытой двери. За ней – Я. Моложе, лет двадцать с хвостом. Квадратное лицо ещё не прорезала седина, осанка более прямая, взгляд более чистый, без той тяжести, что я ношу сейчас. Он – я – заходит в Лонгфорд-Мэнор.

Я делаю шаг вперёд. Молодой я поднимает голову. Мы говорим:

– Где та комната?

Я вырываюсь в реальность.

Я ненавижу такие места.

Чудовищная реальность

Передо мной стоит служанка, но я её не вижу. Нет, не так. Я вижу, но не воспринимаю. Мир сотрясается, корчится, сжимаясь, складывается, как книга, страницы которой я вдруг вспомнил. В голове, словно раскаленный гвоздь, вспыхнуло озарение, и ржавчина забвения осыпалась, обнажая лезвие истины.

Синдром Ганзера!

Я срываюсь с места. Коридоры особняка, словно змеиные норы, сдавливали меня, но я несся вперед, к кабинету Лонгфорда. Уже сломанная дверь – ударом ноги в щепки, книги – с полки, разлетаются, как птицы, вспугнутые выстрелом. Одна из них – не книга. Я тяну её на себя.

Щелчок. Глухой скрежет. Тиканье времени усилилось. За спиной – шорох. Мэри встала в проходе, обеспокоенно вглядываясь в меня.

Книжный шкаф подался, раскрывая вход в тайную комнату. Белизна обрушивается на меня, чистая, безупречная, бесчеловечная. Я знаю это место – операционная. Две кровати. Одна безупречная, на другой – отпечаток тела. Прошлое здесь не растворилось, оно затаилось, ожидая моего возвращения.

Я опустился на свою кровать. Воспоминания нахлынули, сливаясь с реальностью.

Вдох. Запах стерильности. Запах металла. Гнилой запах истины.

Выдох. Горло сжалось, будто кто-то затянул ремень вокруг шеи.

Что-то внутри сопротивлялось – цеплялось за уютную тьму лжи, где я прятался, словно в материнской утробе. Но разум никогда ничего не забывает, он лишь прячет в литосферных плитах нашего бессознательного. Но теперь мои континенты пришли в движение, и конец существующего мира необратим. Пульс бил в висках пылью времени, кровь гудела, как далёкий Туман, ощущение пространства кожи чувствовало солёную мелодию белой комнаты.

Они надевают ремни. Веки дрожат. Часы тикают. Голос. Голос, который я знаю. Знакомый, как старый шрам, который я перестал замечать.

Передо мной склоняется помолодевший доктор Грейвз в белом халате. В его руке был предмет – что-то вроде ключа. Не ключ. Игла. Для лоботомирования.

– Это твой шанс, – сказал Грейвз, готовя инструмент.

Я узнаю её. Узнаю слишком хорошо. Я познакомился с ней гораздо ближе, чем хотел бы. Она штурмовала мои врата в душу.

– Кто ещё оплатит все твои долги, мистер Рейнс? – продолжает Грейвз с той же ленивой интонацией, с какой мог бы обсуждать выбор вина к ужину.

Деньги. Я был должником судьбы и серьёзных людей из-за своей зависимости. Я согласился стать подопытной крысой. Перенос пси-способностей. Всё пошло как всегда – я чуть не умер, получив и расписавшись пси-шрамы, а воспоминания об этом оказались зацементированы в саркофаг подсознания.

Лонгфорд. Он боялся смерти. До безумия, до одержимости. Он пытался переселить своё дрожащее сознание в тела своих детей. Возможно, сломал их психику, Генри – точно сломанная игрушка. Когда это не сработало, он вспомнил о своей старой крысе из этой комнаты. О том, что когда-то я уже был частью его экспериментов. Я – его последняя надежда.

У нас оставалась ментальная связь, и Лонгфорд воспользовался ею – неделю назад вместе со свитой пси-охотников проник в мертвый разум, стараясь убить моё “я” и завладеть моим телом. Не самое здоровое и молодое, но лучше, чем у старика, уже увидевшего закатное солнце. Я убил его там, среди тумана, который он так боялся. Вудсворт и Грейвз перенесли тело отсюда в его кабинет, и вызвали меня, не зная, кто к ним придёт – я или их хозяин.

Всё слиплось в одно мерзкое пятно осознания. Симптом Фреголи!

Убийца – детектив.

Я.

Дело раскрыто.