Стажерка - Юнта Вереск
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ревность. Вот как это называется. Но кто же думал, что она вот такое выражение получит?
Потом поутих немного, сказал, что нужно стажерку проучить как следует, а потом он заделает ей (то есть мне) ребенка и отправится в отпуск, тетешкаться с женой и ребенком. На пару лет у него отпусков точно накопилось…
Тут я не удержалась и, проигнорировав информацию о жене и ребенке, спросила: как можно накопить два года отпусков? По нормативу каждый год у тех, кто работает в космосе, должно быть минимум восемь недель на Земле. Обычно это оформляется как отпуск, но используют его все по-разному.
— Основа команды уже больше десяти лет на Земле не была. Некоторые меньше. Я вот, только четвертый год с ними. Свис семь лет. Остальные с кэпом уже лет двадцать работают, даже больше. И отпуска у них земные были очень давно.
Какой кошмар. Это же совершенно недопустимо! Куда смотрит искин?
Мне вдруг стало понятно, почему команда так себя вела. Почему так вел себя Георг-Факир. Невозможно столько лет в отрыве от Земли работать. И дело не только в здоровье, которое в условиях локальной гравитации сильно страдает — различия в силе тяжести у стоящего человека в голове и ногах различается совсем немного, без специальных приборов не заметить, но организм этот рассинхрон не любит даже больше, чем полную невесомость. Поэтому кресла у пилотов — ложементы — находятся почти в лежачем состоянии. Поэтому важно регулярно принимать лежачую позу, хотя бы ненадолго, по 3–4 раза в день, выравнивая силу притяжения по всему телу. И отпуск проводить на Земле, где гравитация планеты более или менее выравнивает эту разницу, дает организму прийти в себя. Ведь даже там на экваторе сила тяжести немного меньше, чем на полюсах из-за центробежной силы, вызванной вращением Земли, но, находясь в одной местности, разница практически незаметна. А еще из-за постоянного замкнутого пространства, из-за ощущения, что за тонкой перегородкой — враждебная бесконечность, очень страдает психика, что и случилось с командой. Ну, в этом я и сама убедилась.
* * *
Я видела командора во второй раз в жизни. А говорила с ним впервые.
Лежа в медкапсуле «Вьюнка», я смотрела на его совершенно лысый череп, добрые веселые глаза… и не могла понять, почему его все так боятся.
— Отважная Марфа, гроза пиратов и зарвавшихся десантников, — с мягкой улыбкой, но язвительной интонацией, он покачал головой. — И вот что мне теперь с тобой делать?
— Ничего не надо делать. Были тут уже… делатели…
Командор рассмеялся.
— Не обижайся на них, девочка. Виновен только капитан Зоров. Он очень хотел доказать, что женщинам нечего делать в космосе, а ты оказалась бы прекрасной иллюстрацией этого постулата, он давно искал такую возможность.
— Он же был против моего присутствия в команде!
— Мастер интриги, здорово все провернул. Ему не подчинился только его лекарь, маг, который вызвал и меня, и «Вьюнок». И еще парочка парней, которые остались в своих каютах и на «общий просмотр» не пошли. Они ничего не сделали, чтоб не допустить такой ситуации, командира не могли подвести, но хоть не участвовали в этой вакханалии.
— Командор… Я тут немного поговорила… Возможно, капитан Пион не так виноват. Да его ребята тоже… Говорят, они уже девять лет не были на Земле, а на грунте стояли короткими урывками, по одному-два дня. Или, как на Марсе в последний раз, три дня в госпитале. Это… это недопустимо. Психика такого не выдерживает, вам любой медик скажет. Им нужна реабилитация. Хотя бы пару лет на Земле, чтобы они вернулись к нормальной жизни.
— Хм, может быть, ты и права… Но почему ты защищаешь их? Они тебе так понравились?
— Совсем не понравились. Просто я терпеть не могу несправедливости. А то, что они столько лет в космосе, виноваты не столько они, сколько те, кто не принял вовремя мер.
— Да… лучший экипаж… лучший десант… Чудовищной сложности миссии… Я должен был бы сам об этом подумать, но вот, не уследил.
Он помолчал. В палату заглянул Фил, но, увидев, с кем я говорю, сделал круглые глаза, и поспешно исчез.
— Мне ужасно неудобно разговаривать лежа, командор. Обещают, что уже к ужину я смогу удрать отсюда. Может быть… поговорим позже, если у вас действительно есть серьезный разговор.
Командор рывком поднялся и расхохотался.
— Девочка, у тебя нет никакого чувства субординации!
— Оно есть… но я все время о нем забываю, — смутилась я.
Субординация — это то, что в меня пытались вколотить последние два года в академии. В войсках и полиции всегда есть четкая пирамида командования, нарушать которую чревато. Даже не припомнить, сколько раз я попадала в лапы робота-экзекутора и под дружеские тычки курсантов. Но, похоже, вколотить ее в меня, оказалось им не под силу.
Глава 30
Разбор полетов
— Как ты? — влетели в палату Фил с Алькой, едва командор ушел.
— Да нормально все. Но руки слишком сильно передавило. В нормальном госпитале бы починили за час, а здесь вот только в медкапсуле, причем валяться придется почти сутки… Спасибо, что сюда притащили… Хотя медкапсула на «Фениксе», наверное, могла бы справиться быстрее, она совершеннее этой.
— Та медкапсула занята. Там этот твой факир-насильник коптится.
— А что с ним такое?
— Ну… Фил не пожалел своего кулака для него, — хихикнула Алька. — Какие-то контакты отлетели.
— А Торбо сейчас в медкапсуле на корвете командора, ты его здорово по башке шарахнула, он все никак в себя не придет, у него там что-то отсоединилось и не подключается теперь, — добавил Фил. — Кстати, и нашим не слишком повезло, с ними командорский врач сейчас возится, но, к счастью, медкапсул им не нужно.
— Ой, что там с вашими случилось?
— Малаб, услышав, что тебе угрожает опасность… еще там, на комете… рванул так, что наших ученых чуть не размазало по постелям. Никакие противоперегрузочные ложа не помогли, нашей выучки не хватило, до сих
