Красный бубен - Олег Владимирович Попов

Витя потерял сознание.

Очнулся он от того, что солдат бил его по щекам.

– Слушай, Пачкин, я чего подумал-то. Ведь ты же при желании и левой писать сможешь… не так красиво, но сможешь. А если ты вообще левша? Ох ты, Пачкин, хитрец! – Солдат погрозил пальцем. – Переворачивайся на живот, а то мне резать неудобно. Что лежишь как бревно? Не можешь, что ли, перевернуться? Давай помогу. – Солдат перевернул Пачкина на живот. – Сейчас… – Он воткнул нож в левое плечо.

Придя в себя, Пачкин увидел мамкиного соседа Колчанова. Тот махал ему его же отрезанной рукой.

– Привет, Витька! Что, обманули дурака? – Колчанов швырнул руку Пачкину на живот, сложил ладони ковшиком, подставил их под Витькино плечо, из которого хлестала кровь, набрал полную пригоршню и напился.

Часть вторая

Господи, как нам заработать на том, чем Ты нас наградил?

Он рассчитал правильно. Как всегда. Шкатулка отправлена по назначению. Кончается время его пребывания в теле. Он не успел насладиться всеми прелестями земного существования. Это требовало слишком больших затрат энергии и было небезопасно даже для него. Стало страшно. Он обрадовался страху. Там, откуда он пришел, – не было никаких эмоций.

А здесь на Земле он питался эмоциями, заряжался ими. Особенно страхом. Страх давал такие заряды энергии, как… как большой взрыв. Но оставаться на Земле больше трех-четырех земных суток он не мог.

Только звезда Рэдмах могла дать ему возможность быть, где он хочет и сколько хочет. Но звезда могла убить его. Сила звезды была просто силой. И если ты встречал ее слабым, она ломала тебя. Но если повернуться к ней правильной стороной, можно стать парусом, который наполняет мощный ветер удачи и могущества.

Он подготовился хорошо, и все должно сойтись. Он знал, где взять то, что сделает его неуязвимым. И оно будет у него, когда придет время. А время приходит.

Глава первая

Искусство вместо таблеток

Что это за голова торчит снизу?

И чего она кричит?

1

Дегенгард Георгий Адамович проработал в Музее искусств двадцать лет, и ему было очень обидно, что теперь вместе со свободомыслием, за которое сложило головы столько русских интеллигентов, пришло засилье хамства. Люди поняли свободу неправильно! Не как возможность высказывать свое мнение о чем угодно, не оглядываясь через плечо, не как возможность сходить в музей и посмотреть на все что хочешь, не как возможность прийти в кино и увидеть фильм Тарковского или Вайды без купюр, не как возможность прийти в библиотеку и взять любую (любую!) книгу о чем угодно, не как возможность участвовать в управлении государством путем свободного голосования, а совсем по-другому! Какая-то дрянь вместо этого вышла! Люди использовали полученную ими свободу как свободу гадить друг другу на голову! Свобода слова – это безнаказанная матерщина в общественных местах! Вместо музеев – ночные клубы с проститутками и наркоманами! Молодежь засунула в уши дебильники, чтобы не слушать советов старшего поколения. В кино и по телевизору – пропаганда насилия и сексуальных извращений. А какие печатают, продают и читают книги! Уму непостижимо! Вместо того чтобы читать Достоевского, Гоголя и Пушкина, которые наконец-то появились в свободной продаже, читают чушь, мусор и гадость! Гении пылятся на полках магазинов невостребованные! А за какие голосуют партии? За партии негодяев, воров и мошенников! И даже за фашистов и коммунистов! Убить человека стало легче легкого! Заплати наемному убийце за грязную работу, и все! Убивай кого хочешь – хочешь банкира, хочешь популярного телеведущего.

Еще и зарплату платить практически перестали. А то, что изредка и нерегулярно платили, – зарплатой не назовешь. Вот и получалось – все, за что лучшие умы погибали в лагерях и подвалах Лубянки, все зря! А почему так получилось? Георгий Адамович долго над этим размышлял. И наконец понял. Настоящие интеллигенты духа, благодаря которым и произошли перемены, выполнив свою работу, посчитали нескромным занимать руководящие посты в обновленной стране. Они выполнили долг и отошли. А к власти ринулась оголтелая свора проходимцев, спекулянтов, барыг и хамов. Они тут же окопались в своих кожаных креслах, как спруты, распустили щупальца во все стороны и, как клещи, стали сосать кровь страны.

Георгий Адамович много читал по философии, имел свое оригинальное мнение по вечным вопросам. Он, в частности, не соглашался раньше с Платоном и некоторыми другими древними философами, что государством должна управлять олигархия ученых, мыслителей и интеллектуалов. Всегда Георгий Адамович отдавал предпочтение демократическому устройству, когда у власти стоит народ. И вот теперь, когда он увидел, во что превратилась демократия, он понял, что был не прав. Олигархия интеллектуалов разумнее, чем демократия олигофренов!

Проблемы государственные напрямую отражались на проблемах музея, в котором Георгий Адамович проработал много лет. В запасниках находилось множество экспонатов, которые в советское время нельзя было выставлять. Георгий Адамович неоднократно пытался добиться разрешения на это, ему было до слез обидно, что люди не видят такие прекрасные вещи. Но чиновники от культуры не разрешали. «Дело, конечно, хорошее, но… знаете ли» Они разводили руками, задирали подбородки к потолку, смотрели на Дегенгарда в том смысле, что он и сам должен понимать, почему делать этого нельзя. Многое было вывезено во время войны из Германии, и официально СССР не признавал этого факта. Вот и приходилось советским музеям выступать в роли, так сказать, собак на сене.

Но когда старый ненавистный режим рухнул, Георгий Адамович первым делом пришел к новому руководству и сказал: «Пора! Теперь, когда народ вдохнул свободы, ему полезно и своевременно будет поднять свой культурный уровень с помощью того, чего ему раньше не давали созерцать». Каково же было изумление Дегенгарда, когда в ответ он услышал, что он, Георгий Адамович, конечно же прав, что его мысли отражают глубину изменений в обществе и даже несколько опережают события, являясь своего рода вестником еще более лучших перемен, которые нас, несомненно, ожидают в скором будущем, руководство очень ценит опыт, знание и многие лета добросовестного труда Георгия Адамовича и будет ходатайствовать в Министерстве культуры, чтобы его наградили орденом «Знак почета»… и так далее в том же духе. Но хотя предложение Георгия Адамовича и заслуживает безусловного внимания и в целом оно верное, все же доставать трофейные произведения искусства из запасников преждевременно – неизвестно, как объединенная Германия посмотрит на такую демонстрацию с позиции силы. «Все же, Георгий Адамович, – сказал в заключение новый директор, отставной полковник ПВО, – мы по сравнению с немцами сильное государство, и немцы могут расценить такую демонстрацию как издевательство над их тевтонским достоинством. Вроде того, будто мы их в рот ебли, дураков! Не обижайся, Георгий Адамович, на такие мои замечания, но пока доставать рано. Время еще не пришло». – «Как же так? – возразил Георгий Адамович. – Вы же очень удачно помянули тевтонцев. Когда они в первый раз на нас нападали, наш князь Александр Невский произнес исторические слова, которые вы, как человек военный, должны хорошо помнить, и вы, как военный же человек, должны хорошо помнить, скольких миллионов жизней стоила нам эта агрессия! Так неужели же мы не можем позволить людям за все перенесенные ужасы, муки и потери ходить в музей и наслаждаться произведениями искусства, которые пылятся в запасниках?»

Но договориться не удалось. А Георгий Адамович так надеялся, так надеялся! Он не сомневался, что все будет как надо. Настолько не сомневался, что заранее начал работы по подготовке экспозиции. И многое успел сделать. Он даже два названия для выставки придумал. «КУЛЬТУРНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ» и «ВОЗВРАЩЕНИЕ КУЛЬТУРЫ». Дегенгард не знал, какое лучше.

Именно с этого момента Георгий Адамович начал разочаровываться в происходящих переменах и впал в меланхолию.

2

Георгий Адамович спустился в подвал и сел в старинное кресло Фридриха Барбароссы. Кругом картины, скульптуры и изделия лучших мастеров Европы. Да только вот люди этого никогда не увидят. Георгию Адамовичу было горько. Он не понимал и не принимал тех условностей, из-за