Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всю ночь напролет охало, стонало дерево. Адмирал мерил ноющей ногой красный ковер, в свете фонаря выглядевший черным. Четыре шага вперед, четыре назад. Садился на край постели, растирал колено через шерстяной носок, разгонял застывшую кровь, поглаживал воспаленный нерв. Вместе с волнениями пришел невроз, дергал, кривил искалеченную ногу. Душевные муки соединились с телесными: Фернандо закрылся в каюте, катался по кровати с подушкой в зубах.
Под утро адмирал затих под ворохом одеял, уткнулся лицом в матрас, выставил вбок согнутую в колене ногу. Боль пораженного нерва пульсировала тупыми горячими толчками, отдавалась раздражающим зудом в пояснице. Все же стало значительно легче, не так тошно на душе. Никто не видел его слабости, не мог унизить жалостью. Магеллан очнулся на рассвете от стука в дверь, властно спросил:
– Кто там?
– Это я, хозяин, – ответил слуга. – Вас хотят видеть капитаны «Виктории» и «Сан-Антонио».
– Фернандо, впусти нас! – попросил шурин. – Мы напрасно теряем дни, Серран ждет помощи.
– Сейчас открою, – Магеллан расправил затекшую ногу – Энрике, позови Моралеса!
– Приготовить горячую воду?
– Нет, позже… – заколебался адмирал.
– Я принесу, когда уйдут сеньоры.
– Хорошо.
В коридоре послышались шаги, стихло. Родственники покорно ждали. Адмирал опустил ногу на ковер, с трудом согнулся, надел обувь. Осторожно поднялся с кровати, прошелся взад-вперед, размял ногу, убедился, что может ходить, выпрямился, привел в порядок одежду, направился к двери.
– Доброе утро! – влетел Дуарте. – Тебе нездоровилось?
– Да.
– Это пройдет.
– Я знаю.
– Погода хорошая, небо чистое – жди тепла!
– Что будем делать? – усаживаясь в кресло, перебил Мескита. – Сегодня ночью я не спал, думал о Серране.
– Худо ему, – Барбоса отодвинул стул, уселся в проходе. – За одиннадцать дней, пока посланцы пробивались к нам, могло произойти много плохого.
– У них есть оружие и порох, – напомнил Альваро. – Индейцы не сунутся в лагерь, они здесь мирные.
– Были мирными до драки из-за женщин, а теперь убивают своих за дружбу с нами. Забыл Хуана?
– Явится, пригонит коз.
– Жди. Разрезали крещеного дикаря на части, растащили по котелкам. Мясо в них подозрительно светлое, не человечье ли?
– Не пробовал.
– Надо немедленно плыть за Серраном!
– Нельзя оставлять его одного, – поддержал Мескита.
– Моя каравелла готова к выходу в море, отпусти на две недели? – предложил Дуарте. – Окасио проведет на реку, дорога ему известна. Заберу Серрана вместе с грузом и вернусь в гавань.
– Дело предлагает, – одобрил Альваро. – При хорошей погоде скорее управится.
– Я не могу жертвовать вторым кораблем, – затряс головою Фернандо. – Это было ошибкой. Гибель «Сант-Яго» на моей совести!
– Опомнись, что ты говоришь? – упрекнул шурин. – Такое могло произойти с каждым из нас.
– Нельзя плавать поодиночке, – волновался Магеллан. – Жуан прошел сквозь бури, а затонул от нелепого шквала на спокойной воде.
– Поплывешь вместе со мной? – догадался шурин.
– Нет.
– Пошлешь Карвальо с «Консепсьоном»?
– Нет.
– Неужели Мескиту?
– Я слишком тяжел для вояжей, – возразил Альваро. – «Тринидад» или «Консепсьон» лучше справятся с заданием.
– О тебе вообще нет речи! – отрезал Магеллан.
– Кого ты собираешься послать?
– Никого.
– Меня одного? – не понял Барбоса.
– И тебе не позволю!
– Что ты говоришь, Фернандо?
– Ни один корабль не выйдет из гавани раньше весны! – жестко произнес адмирал, стараясь покончить с неприятным разговором.
– Бросаешь Жуана на съедение дикарям? – не поверил Мескита.
– У меня всего четыре корабля, – сухо промолвил адмирал. – Погода очень неустойчива, я не желаю рисковать.
– С ним три дюжины людей! – шурин от возмущения покраснел. – Преданные тебе моряки, поддержавшие нас в мятеже Картахены! Ты вычеркиваешь их из списка флотилии? Завтра такая участь может постигнуть меня или Альваро, ты тоже бросишь нас на берегу?
– Нет! – закричал адмирал, вскакивая с кровати и кривясь от боли. – Я не хороню живых. Мы подберем их, когда пойдем на юг. Спасая сорок человек, можно погубить восемьдесят или полторы сотни вместе с кораблями! Что потом? Возвращаться в Испанию? Я не имею права попусту рисковать.
– Попусту? – взорвался шурин. – Для тебя Серран уже ничего не значит?
– Он был жив полторы недели назад! – перебил командующий.
– Ты прав, – сказал Мескита, – но что скажут люди? Они не будут подчиняться, если почувствуют опасность. Экипажи должны верить, что им обязательно помогут, выручат из беды. Иначе матросы тоже не захотят «попусту» рисковать.
– Что ты предлагаешь? – адмирал замер посреди каюты.
– Не знаю.
– Помочь им! – выпалил Дуарте.
– Пройти по берегу?
– Неплохая идея, – рассудил Альваро.
– Ты серьезно?
– Вполне. Ведь Санчо с Окасио добрались до гавани! Один из них покажет дорогу.
– Добровольно?
– Конечно.
– Ты думаешь, найдутся желающие отправиться на юг пешком посреди зимы?
– Я пойду! – Дуарте поднялся со стула.
– Остынь, шурин!
– Наберу надежных солдат и поспешу на помощь Серрану А недели через две-три встречу флотилию на Рио-Санта-Крус.
– Ремонт заканчивается, зима на исходе. Четырех недель хватит на подготовку, – поддержал Мескита.
– Тебе будет тяжело, – засомневался адмирал.
– Жуану не легче.
– Потащишь сухари, бочки с вином, оружие…
– Возьмем самое необходимое.
– Будешь спать в снегу, топить лед, искать дрова.
– Справимся.
– Сам напросился! Не пеняй, коли не дойдешь!
– Дойдет! – успокоил Альваро. – Рожу отъел, как у покойного Элорьяги, разжирел от безделья. Прогуляется по снежку, скинет лишнее, хоть влезет в доспехи. Неровен час, война начнется – всех женщин передавит!
– Посмотри на свое брюхо, – повеселел Барбоса, – ножом не проколешь!
– Вот и хорошо, – согласился Мескита, – не надо брони. Я не люблю ее.
В дверь тихо постучали.
– Входи, Энрике! – позволил адмирал, опускаясь на постель.
– Хозяин велел позвать лекаря, – напомнил слуга.
– Я звал вас, – вместо приветствия сказал Магеллан Моралесу и лег поверх одеяла. – Всю ночь дерет.
Чистенький врач поклонился родственникам адмирала, подошел к кровати, вцепился в ногу.
– Ох! – не сдержался командующий.
– Здесь болит? – поинтересовался лекарь.
– Ты разве не видишь! – возмутился Дуарте.
– Иди, шурин, – повернул голову
