Белый легион в Парагвае. Русские герои Южной Америки - Дмитрий Михайлович Абрамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, хватаясь за голову, понимая, что неспособен ответить на эти страшные вопросы, он наливал себе стакан самогона и пил. Самогон лишь на время притуплял эту душевную и умственную боль. Но она возвращалась снова и снова, особенно после каждого кровопролитного боя. Бутлеров не мог силой или волевым решением изменить ход своей жизни. Но он в душе просил Бога лишь о том, чтобы тот, как-то остановил безумную череду этих страшных и трагических событий. Порой же Юрию казалось, что он интуитивно ищет смерти и эта мысль пугала и останавливала его, не давая принять крайнее решение.
* * *
Тем временем 9-го ноября 1918-го года Шкуро был назначен начальником Кавказской конной (с ноября – 1-й Кавказской казачьей) дивизии, развёрнутой на основе Кубанской Партизанской отдельной бригады. В ноябре того же года он участвовал в деятельности Кубанской рады. Полковник придерживался великодержавных взглядов и был настроен против сепаратистов-самостийцев, выступающих за автономию Кубани.
За боевые отличия 30-го ноября 1918-го года Андрей Григорьевич Шкуро был произведён в генерал-майоры. В декабре новый генерал был награждён Кубанской радой крестом Спасения Кубани 1-й степени. В конце 1918-го – начале 1919-го годов по ходатайству станиц Кардоникской, Беломечетинской Бекешевской Баталпашинского отдела и Николаевской Лабинского отдела Шкуро был утверждён в звании «почётного старика» этих станиц.
В конце 1918-го – начале 1919-го годов казачий генерал участвовал в боях на Кавказе. Его войска осенью 1918-го года наконец заняли станицу Баталпашинскую, 29-го декабря 1918-го года – Ессентуки, 5-го января 1919-го года Шкуро взял Кисловодск.
Набрав в Кисловодске специалистов и техники, он организовал в Баталпашинске производство снарядов, патронов, сукна, кожаных сапог, бурок и полушубков для Белой армии. В Зеленчуке по его же приказу началось строительство лесопильного завода для восстановления разрушенных станиц. Позже его войска вынуждены были отступить из Кисловодска, им удалось вывезти многих представителей дворянства. В их числе: князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников: Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, спасавшихся от красных на известном кавказском курорте.
На Кубани Шкуро сформировал новый отряд. Яков Александрович Слащёв[53], служивший в то время начальником штаба у Шкуро, впоследствии описал эти события, отметив, что советская власть закрыла базары и стала отбирать излишки продуктов. И тогда совершилось «чудо», так как «идея Отечества, не находившая до этого отклика в массах, вдруг стала понятна… настолько, что организации отрядов не приходилось уже агитировать, а станицы сами присылали за офицерами и выступали „конно, людно и оружно“».
Среди добровольцев, вливавшихся в ряды Добрармии, было много молодёжи. Подъесаул Бутлеров, приставленный к делу организации новых соединений, теперь все силы полагал на то, чтобы обучить новобранцев, добиться боевого слаживания и установления единоначалия над отдельными отрядами. Он с головой ушёл в дело, что значительно отвлекало его от неразрешимых проблем. Теперь молодой подъесаул вошёл в непосредственное подчинение генерала Слащёва, выполняя его распоряжения и часто советуясь с ним. Тот заметил талантливого, молодого и опытного офицера и между ними завязались добрые, деловые, почти дружеские отношения.
Так в течение месяца Шкуро сумел организовать и вооружить в Баталпашинском отделе ещё одно соединение численностью около 5 тысяч штыков и сабель.
* * *
В трудах и в кровавых боях прошёл и завершился 1918-й год. На большей части Северного Кавказа всё же преобладала Добрармия и союзные ей силы. Положение красных было более шатким и неустойчивым. В феврале 1919-го года Шкуро вступил в командование группой войск 1-го армейского корпуса Кавказской Добровольческой армии (по сути Конного корпуса).
Ранней весной соединение генерала Шкуро, срочно перебрасывали на Дон. В начале марта Донское казачество восстало против советов в Верхнедонском округе. Центром восстания стала станица Вёшенская. Силы восставших превышали более 30 тысяч сабель и штыков, но у них было мало боеприпасов и артиллерии. Красные обложили восставшие станицы и стали быстро стягивать кольцо окружения. Казаки отчаянно сопротивлялись. Вступив на земли Всевеликого Войска Донского, кубанцы и терцы оказали большую поддержку донцам, оттянув от восставших станиц значительные силы Красной армии.
В одной из первых схваток на Дону казачий генерал 1-го армейского корпуса Кавказской Добровольческой армии предварительным отступлением и обманным манёвром отрезал обозы одной из дивизий Красной армии. Утром силы Шкуро в конном строю обрушились на красных. Три стрелковых полка РККА сложили оружие. Шкуро сдались пять тысяч человек. Многие из них потом добровольно влились в состав Добрармии.
В ночь на 7-е апреля Добровольческая армия подошла к Горловке. Один из стрелковых корпусов Белой армии сковал силы Махно вдоль железной дороги Рутченково – Ясиноватая – Скотоватая. В этот момент конный корпус Шкуро ударил со стороны станции Доля вдоль железной дороги, что вела в Мариуполь. Тут же генерал приказал немедленно взорвать железнодорожные мосты к северу от города, чтобы блокировать красных и не дать им возможность получить подкрепления. В том ночном бою подъесаул Бутлеров повёл за собой один из отрядов пластунов и спешенных казаков на штурм бронепоездов, защищавших городскую железнодорожную станцию. Атака была отчаянной и стремительной. Красные знали, что силы Добрармии сосредоточены недалеко, но точное местоположение белых было им неизвестно. От шквала пулемётного огня «максимов» атакующих спасла тёмная южная ночь. С бронепоездов били орудия, выплёвывая смертельные горячие очереди, рокотали пулемёты. Окрестности, покрытые чёрной, ночной вуалью, озарялись вспышками выстрелов и разрывами снарядов, прочерчивались трассами очередей. Но, Слава Богу, красные били наугад в разных направлениях, скорей для успокоения. Потому их огонь нанёс небольшой урон колоннам штурмующих. Казаки подобрались к противнику вплотную, а следом по сигналу полезли на орудийные платформы и бронированные вагоны. И вновь закипела рукопашная сеча. Личный состав красных бронепоездов, чаще всего набранный из матросов, железнодорожных рабочих и добровольцев солдат-большевиков был крепко спаян, дрался увереннее и жестче, чем солдаты стрелковых полков, набранные из мобилизованных крестьян. Но в рукопашной схватке и они уступали казакам и горцам из состава конного корпуса Шкуро. В почти кромешной темноте, словно в преисподней, раздались громкие: лязг железа, матерная ругань, стоны, проклятия. В том ночном бою неожиданный штурм сделал своё дело. И через полчаса горячего боя казаки захватили два бронепоезда. Ещё час раненых и попрятавшихся по вагонам, отстреливающихся красных добивали без жалости. Этих было приказано живыми не брать. Но казакам и без приказа было всё ясно. К утру подъесаул Бутлеров отёр какой-то чужой, рваной гимнастёркой пот с лица, а со своей серой черкески вражескую кровь. Затем дрожащей рукой принял кружку горилки,
