Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его кличка имела буквальный смысл. Для массажа он использовал специальные перчатки, пропитанные фторной кислотой. Это была его особенность. Он массировал кожу своей жертвы, которая была привязана к столу для вскрытия, смертельным фтороводородом так долго, пока ткани и мышцы жертвы не становились обожженными до такой степени, что тот истекал кровью. Чаще его легкие еще раньше слабели от ядовитого газа, который он вдыхал во время своих предсмертных криков.
— Могу ли я что-нибудь предложить? — спросил Шувалов и, как бармен, указал на коллекцию бутылок позади него. — У вас такой вид, словно вам необходимо сделать глоток, фрау Замин.
Он говорил без акцента, на безупречном немецком языке. Шувалов в течение многих лет изучал юриспруденцию и экономику в Лондоне и Тюбингене и благодаря своим способностям закончил учебу с отличием. На предстоящем судебном заседании он, как всегда, собирался защищать себя сам. Что было дополнительным унижением для его противника, Иоганнеса Фауста, который представлял безнадежное обвинение.
— Что за ерунда? — выжала из себя Ира. — Где я?
— В «Преисподней».
— Это я вижу.
— Спасибо за комплимент… — ухмыльнулся Мариус Шувалов, — …но я имею в виду не переносный смысл. Это заведение действительно называется «В Преисподней». Подозреваю, вы лишь изредка посещаете «переулок пьяниц»?
«И в самом деле так низко я еще не пала», — подумала Ира. Из всех мест, где можно было напиться в Берлине, «переулок» был одним из самых убогих. Добрая дюжина забегаловок теснились на задворках торгового комплекса, между Литценбургерштрассе и Кудамм, как коробки из-под обуви, и отличались лишь одним: либо были на грани банкротства, либо уже перешли эту грань.[31]
— Чего вы от меня хотите? — сделала Ира еще одну попытку.
На этот раз, кажется, Шувалов ее понял. Он взял дистанционный пульт и включил запыленный телевизор, который висел позади нее, справа, над скамейкой.
— Об этом меня спрашивал и ваш молодой друг.
Ира обернулась и увидела, что в комнате они не одни. Прямо под экраном сидел мужчина, который, вероятно, и посадил ее на табурет: накачанный лысый тип с треугольным лицом. В человеке рядом с ним, бессильно опустившем голову на стол, она узнала главного редактора радиопрограммы. Человек с треугольным лицом поднял Дизеля за волосы. На поверхность стола по его заплывшим глазам стекала кровь из раны на лбу.
— Чудная вечеринка, да? — слабо улыбнулся он, узнав Иру и лишился чувств.
— Я хочу знать, где находится Леони и жива ли она? — потребовал Шувалов, когда Ира снова обернулась к нему.
— Значит, вы сегодня не единственный.
— То же самое мне сказал ваш друг, и поэтому ему пришлось терпеть ненужную боль. — Шувалов выдохнул в лицо Ире дым своей сигареты. — Я думал, что вы несколько разумнее и оба могли бы немного быстрее заключить сделку.
— Я ничего не знаю. А даже если бы и знала… — Ира кивнула на тонированные коричневатые стекла, сквозь которые случайные прохожие могли легко заглянуть внутрь пивной. — Здесь я ни за что не стану говорить. Не станете же вы меня пытать на глазах у публики.
— Почему бы и нет? — спросил Шувалов, искренне удивившись. — Что такого здесь может случиться? Взгляните сюда. — Он указал на домохозяйку, которая с бренчащей тележкой для продуктов спешила мимо окна. Она явно использовала «переулок» лишь для того, чтобы сократить путь до Курфюрстендамм. — Им ведь совсем не хочется смотреть на людские отбросы, которые напиваются здесь уже с начала дня. А даже если и так… — Он поднес к лицу Иры зеркало, рекламный подарок местной пивоварни. — Что они увидят, если рискнут заглянуть?
— Разбитую алкоголичку, — признала Ира.
— Совершенно верно. В этом окружении вы совершенно не выделяетесь. Можете кричать, истекать кровью, биться о стойку. Чем более шумно вы станете себя здесь вести, тем быстрее будут спешить мимо обыватели. Поэтому я так охотно делаю свои дела на людях, дорогая фрау Замин. Ведь заметьте себе: ничего нет анонимнее публичности.
За время своих переговоров Ира повидала немало психопатов. И ей не требовался детектор лжи, чтобы понять, что Шувалов совершенно безумен и говорит правду.
— Ну что ж, тогда начинайте. Емкости с кислотой уже стоят наготове под стойкой?
— Ну нет, что это за выдумки? Для вас у меня приготовлено нечто более подходящее. Я же бизнесмен, а вы переговорщица. Поэтому я сделаю вам предложение. — Шувалов взглянул на филигранные часы на своем запястье. — Вам повезло, в «Преисподней» сейчас как раз happy hour.[32] Это означает, что я даю вам две информации в обмен на одну от вас. Что скажете?
Ира даже не дала себе труда ответить.
— Информация номер один: Леони Грегор не умерла. Видите вон ту фотографию?
Ира снова обернулась и уставилась на экран телевизора.
Расплывчатая цифровая фотография занимала почти весь экран. Она напоминала снимок папарацци. Беременная женщина, казалось, не подозревала, что ее снимают за покупками в испанском супермаркете.
— Это Леони, предположительно на восьмом месяце, — пояснил Мариус. — Мы сняли это с жесткого диска одного высокопоставленного государственного чиновника. Иоганнеса Фауста.
— Как вы это разыскали? — растерянно спросила Ира.
— Это не вторая информация, которую вы получите, фрау Замин. Но это не так интересно, как то, что я скажу сейчас.
Шувалов обхватил ее шею большим и указательным пальцами и болезненно сжал. Потом заговорил таким тоном, словно был американским президентом и выступал с обращением к нации: «Леони Грегор — моя дочь!»
Глава 64
Ира была так ошарашена, что на мгновение забыла про тошноту. Это последнее заявление было для нее почти столь же невероятным, как и вся ситуация, в которую она попала.
— Я не видел Леони уже почти два года, — продолжал Шувалов. — Она пропала незадолго до моего пятьдесят шестого дня рождения. На нашей последней семейной встрече ее еще звали Феодора.
Феодора Шувалова. Ира вспомнила о совсем молоденькой русской, лицо которой когда-то не сходило со страниц модных журналов. Она была фотомоделью, а ее родственные связи с мафией делали ее еще привлекательнее для желтой прессы. Два года назад она внезапно исчезла. Ходили слухи о какой-то редкой болезни, которая приковала ее к постели. Называли разное: от рассеянного склероза до СПИДа. Неожиданно она перестала появляться на публике. И с тех пор ничего не изменилось. Однако, насколько Ира могла вспомнить, лицо Феодоры имело лишь отдаленное сходство с Леони Грегор.
— Она сделала себе несколько пластических операций, — заявил Мариус.
— Зачем?
— Ну ясно же, что не из косметических
