Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

class="p1">Анна свернула налево, избежала встречи с охраной.

Главный вход. Максим стоял там, его щит вибрировал от магических атак.

«Бежим!» — крикнула Анна.

Они выбежали из дворца. Ночь поглотила их.

Конец главы

Но у ворот дворца стоял кто-то. Одна фигура, без охраны, без оружия.

Князь Василий Адомский.

Он смотрел на них спокойно, руки скрещены за спиной.

«Ты забрала документы, — его голос был тихим, но слышным. — Молодец. Ты действительно дочь своего отца. Упрямая. Храбрая. Глупая».

Анна остановилась. Подняла клинок.

«Уходите с дороги. Или я пройду через вас».

Адомский улыбнулся. «Нет. Ты уйдёшь. Потому что документы — это не власть, Анастасия. Власть — это люди. Связи. Ресурсы. У тебя есть бумаги. У меня есть армия. Половина Совета. Король мне должен».

Он сделал шаг вперёд.

«Я готовлюсь к войне. Настоящей войне. И я побеждаю войны. Всегда».

Анна подняла клинок к его горлу. «Тогда начнём. Здесь. Сейчас».

Адомский не двинулся. Даже не дрогнул.

«Нет. Не сегодня. Ты не убийца, помнишь? Ты воительница. А воительницы не убивают безоружных людей в холодной крови».

Он был прав. Она не могла.

«Иди, — сказал Адомский. — Отнеси свои документы Совету. Посмотрим, поверят ли они тебе. Или мне. Дай себе время подумать о том, во что ты ввязалась. Может, ты пересмотришь свой выбор».

Анна опустила клинок. Развернулась.

«Я не передумаю».

Она и команда исчезли в ночи, оставив Адомского стоять у ворот своего дворца.

Князь смотрел им вслед. Затем тихо сказал в пустоту:

«Война началась, маленькая танцовщица. И ты проиграешь».

В тени дворца зашевелились десятки фигур. Агенты. Убийцы. Целая армия, готовая к действию.

Анна унесла документы. Но Адомский унёс нечто большее — инициативу.

И в сердце империи начинала разгораться война, которая изменит всё.

Конец первой книги «Танец клинков». Продолжение следует во второй книге «Тень империи».

Глава 40: В преддверии бури

Рассвет ворвался в кабинет Совета Академии через высокие окна. Анна стояла перед восемью членами Совета, держа в руках папку с документами — доказательствами преступлений князя Василия Адомского.

Зал был переполнен. Не официально, но слухи разлетелись быстро. Студенты, преподаватели, представители других Гильдий — все собрались в коридорах, ожидая решения.

Старший судья Виссарион взял документы из рук Анны. Медленно перелистывал страницы. Его лицо оставалось непроницаемым, но другие члены Совета не могли скрыть шок.

Мастер Школы Меча прочитала один из приказов об убийстве. «Это… это подпись Адомского. Я узнаю её. Я видела её на официальных документах».

Леонид Острый, который всё ещё не любил Анну, но не мог отрицать очевидного, кивнул. «Документы легитимны. Печати настоящие. Это не подделка».

Виссарион отложил последнюю страницу. Посмотрел на Анну долго.

«Документы законны. Доказательства убедительны. Князь Василий Адомский виновен в заговоре, убийстве, измене».

Зал за стенами взорвался шумом.

«Но, — продолжил Виссарион, — князь Адомский — один из самых могущественных людей в империи. Советник короля. Глава крупнейшей аристократической семьи. Его арест вызовет политический кризис».

Анна шагнула вперёд. Её голос был холодным, как сталь.

«Справедливость требует его ареста. Или Совет признаёт себя инструментом власти, а не правосудия?»

Тишина. Члены Совета переглянулись.

«Голосование, — сказал Виссарион. — Все за арест князя Адомского поднимите руки».

Четыре руки поднялись. Мастер Школы Меча, Мастер Школы Посоха (Учитель Григорий временно заменял его), Мастер Школы Лука, Мастер новой Восьмой Школы — сама Анна.

«Против?»

Четыре руки. Леонид Острый, Мастер Школы Копья, Мастер Школы Кулака, Мастер Школы Цепи.

Ровно. Четыре против четырёх.

Все повернулись к Виссариону. Старший судья имел решающий голос.

Старик сидел неподвижно долго. Слишком долго. Его глаза были закрыты, как будто он молился.

Затем он открыл их. Посмотрел на Анну.

«Я видел слишком много компромиссов в своей жизни. Слишком много раз мы отступали от справедливости ради „политической стабильности". И каждый раз мир становился немного хуже».

Он поднял руку.

«Я голосую за арест князя Адомского. Пусть справедливость восторжествует, даже если небеса рухнут».

Зал взорвался. Крики. Аплодисменты. Шок.

Виссарион стучал молотком. «Стража Совета! Немедленно отправляйтесь во дворец Адомского и арестуйте князя!»

Но когда стража прибыла во дворец, они нашли его пустым.

Все слуги исчезли. Все охранники ушли. Кабинет Адомского был тщательно очищен — ни одного документа, ни одной записи.

Капитан стражи вернулся в Совет с докладом: «Дворец пуст. Князь исчез. Вероятно, покинул город».

Максим, стоявший рядом с Анной, пробормотал: «Он знал. Он знал, что ты предоставишь доказательства Совету».

«Тогда он в бегах, — ответила Анна. — Но бежать можно только в одно место — к своим союзникам. И они будут вынуждены действовать. Скоро».

Алексей подошёл к ней. «Мой отец получил информацию. Адомский собирает армию. Наёмников, тёмных магов, предателей из правительства. Он готовится к перевороту. Настоящему».

Анна кивнула. Она ожидала этого.

«Тогда мы тоже готовимся к войне».

В тот же день Анна отправилась домой. Не в свои апартаменты Главы Гильдии. В настоящий дом. Маленький дом на окраине города, где жила её мать.

Здание было скромным. Два этажа, покосившийся забор, старые ставни. Но когда Анна постучала в дверь, и она открылась, её встретило лицо, которое она не видела двадцать лет в этой жизни.

Мать.

Она постарела. Седые волосы, морщины вокруг глаз, руки, изношенные тяжёлым трудом. Но глаза — те же добрые, любящие глаза, что Анна помнила.

«Анечка…»

Они обнялись. Стояли в дверях, обнимаясь, плача. Мать гладила волосы дочери, шептала её имя снова и снова.

«Моя малышка. Ты выросла. Ты стала такой сильной».

Внутри дома было тепло. Простая мебель, потёртый ковёр, но чисто и уютно. Мать усадила Анну за стол, налила чай.

«Мама, — начала Анна. — Я должна рассказать тебе правду. О том, кто я. Как я жила. Что я делала».

И она рассказала. Обо всём. О первых днях в Академии. О тренировках. О Восьмой Школе. О контрактах. О смертях. О любви к Алексею. О войне с Громовым. О грядущей войне с Адомским.

Мать слушала молча. Не перебивала. Не осуждала. Её лицо менялось — от ужаса к гордости, от страха к пониманию.

Когда Анна закончила, мать взяла её руки в свои.

«Я горжусь тобой, — сказала она просто. — Твой отец был бы горд. Ты стала тем, кем он хотел быть — воительницей справедливости».

Затем её лицо стало серьёзным.

«Но, Анечка, я опасаюсь. Война приближается. Я это чувствую. Адомский не просто так исчез. Он готовит что-то большое. Что-то страшное».

«Я знаю, мама. Но я не могу отступить. Если я отступлю, его победа будет полной».

Мать кивнула.