Тысяча разбитых осколков - Тилли Коул

его похоронили, и все люди на похоронах считали, что он был всего лишь моим лучшим другом». Дилан наконец посмотрел на меня, его янтарные глаза затравлены. «Правда в том, Сав, что он был для меня всем ». Губы Дилана задрожали, и я взяла его руку в свою, без слов показывая, что он может сказать мне что угодно. Я всегда сохранял его доверие.

«Мы встретились в начальной школе», — сказал он, и уголок его губы нежно дернулся на север. «Мы сразу стали лучшими друзьями. Неразлучны. Мы жили на одной улице. Наши семьи тоже стали близкими друзьями. Это было идеально." Он остановился, и его рука сжалась в моей.

«Когда мы пошли в старшую школу, я ненавидел себя. Потому что где-то в процессе, а может быть, с самого начала, я безнадежно влюбилась в него». Мне хотелось обнять Дилана, но мне также нужно было дать ему время раскрыть тайну, которую он спрятал глубоко.

«Я боялась показать ему это. Я проверял каждое свое движение вокруг него на случай, если прикасаюсь к нему слишком долго. На случай, если он увидит, каким красивым он мне кажется. Дилан громко рассмеялся. «Конечно, он позвонил мне по этому поводу. Спросил меня, почему я веду себя так странно. Это был Хосе. Честный до жестокости». Дилан пожал плечами. «Я старалась избегать его непрекращающихся вопросов, пока не смогла больше это терпеть и не выпалила, что люблю его».

Я улыбнулась, когда Дилан это сделал. «Оказалось, он тоже меня любил. Мы знали, что наши семьи это не одобрят, поэтому держали это при себе. И мы любили друг друга тайно. Планировали покинуть родной город, когда подрастем, чтобы мы могли быть вместе без стыда». Дилан встретился со мной взглядом. «Мне никогда не было стыдно за нашу любовь, Сэв. Он был лучшим человеком в мире, и когда он умер, я прокляла вселенную за то, что она забрала его у меня еще до того, как у нас появился шанс любить свободно и открыто. И мне пришлось стоять на его поминках и слушать, как все говорили мне, каким хорошим другом я был для него». Дилан стиснул челюсти. «Мне хотелось заставить их всех заткнуться и сказать, что он был моей второй половинкой и что мы любили друг друга так сильно, что иногда у меня болело сердце, когда мы были в разлуке всего несколько минут».

Дилан помрачнел еще больше. Я знал, что бы он ни собирался сказать, это разобьет его на две части. «Одним совершенно обычным утром его сбила машина, когда он переходил дорогу. Пьяный водитель. Позже в тот же день он скончался от полученных травм в больнице. Мне не разрешили войти в комнату, потому что я не был членом семьи». Его голос надломился. «Но он был моей семьей. Он был всем моим миром, а я — его».

У него перехватило дыхание, когда он сдержал слезы. «Когда мне сказали, что он ушел, мне пришлось притвориться, что он не забрал с собой все мое сердце. Мне пришлось сказать людям, что я скучаю по своему лучшему другу, а не по своему парню . Хотя слова «парень», казалось, никогда не было достаточным, чтобы описать, кем он был для меня. Он был моей причиной дышать. И с тех пор мне приходится молча оплакивать его. Наедине. Это мучительно».

Тогда его слезы упали, изгнав тайное горе, которое поглощало его. Дилан повернулся ко мне. «Ты первый человек, которому я когда-либо говорил это».

«Для меня большая честь», — сказал я и на этот раз заключил его в свои объятия. Он упал добровольно, просто ожидая, что кто-нибудь его поймает. Я не мог себе представить, что придется таким образом скрывать свое горе. Какой несправедливой иногда была жизнь, когда Дилан и Хосе пришлось скрывать свою любовь, опасаясь неодобрения или того хуже. Как ему приходилось скрывать, кем на самом деле был для него Хосе, когда ему хотелось кричать об этом вслух.

— Мне очень жаль, Дилан, — сказала я, и он кивнул мне в плечо. Звук воды из водного объекта окутал нас.

Дилан отпрянул назад. Он вытер глаза. «Когда сегодня вечером мы говорили о почтении к нашим потерянным близким, я не смог принять участие. Как я мог? О нас никто даже не знал. И мне страшно сказать это вслух».

— Теперь ты это сделал, — сказал я, и бровь Дилана нахмурилась в замешательстве. «Ты поделился со мной своей правдой. Вы сказали кому-то, что любите его романтически. Вы освободили себя от бремени своей тайны. В свою очередь, вы освободили и Жозе».

На красивом лице Дилана мелькнуло облегчение. «Я еще не готов выйти наружу», — сказал он, и каждое его слово было наполнено грустью. «Моя семья… они этого не примут. Они не примут меня. И сейчас это все, что у меня есть. Я тоже не могу их потерять».

Я подумал о том, что сказал мне Сил о горе, не имеющем временных рамок. Я не был на месте Дилана и никогда не мог понять уровень его борьбы, но подумал, что этот совет, возможно, уместен. — У меня нет в этом никакого опыта, Дилан, и я не уверен, что мне вообще есть что сказать. Но я уверен, что когда вы выйдете, если вы когда-нибудь решите выйти, это будет на ваших собственных условиях. Всякий раз, когда будешь готов. Дилан сжал мою руку, и я надеялась, что говорю правду. «Если ты никогда никому, кроме меня, не расскажешь, кем для тебя был Хосе, я думаю, это тоже нормально. Это твое путешествие, Дилан. Твоя жизнь. Вы обязаны только себе, как вы это проживаете».

«Спасибо», — сказал он и снова уставился на водный объект. Его лицо исказилось, как будто он испытывал физическую боль. «Я скучаю по нему, Сэв. Я так скучаю по нему, что иногда не уверен, что смогу это пережить».

Я прижала его руку к себе, прижимая к себе. «Моя сестра Поппи», — сказала я и успокоила нервы. «Когда она умерла, у нее был возлюбленный детства. Его зовут Руна. Они были такими же, как ты и Хосе, лучшими друзьями, ставшими парнем и девушкой». Я проглотил комок в горле. «Когда Поппи умерла, Руна была полностью сломана».

— Какой он сейчас? — спросил Дилан.

Я думал о Руне, посетив ее могилу, о слезах, которые он пролил. Как бы он поговори с моей сестрой так, будто