Да родится искра - narsyy

По своду арки прохаживался ворон и чистил перья. Феор здоровался с ним всякий раз, когда приходил сюда, а птица сердито ворчала ему вслед.

С недоверием и беспокойством взирал советник на высокие деревянные идолы перволюдей, вкопанные по обе стороны от дорожки, взбирающейся все выше на холм. От дождя и снега лики их потемнели, посуровели, и Феору чудилось, будто червленые краской глаза неотрывно следят за каждым, кто смеет приближаться к обиталищу Шульда.

Из приземистого здания со скатной крышей вырастала башенка — святая святых храма, куда дозволено входить не всякому монаху. Именно там, в самом высоком месте города проводился священный ритуал Вспоминания — погружения в прошлое с помощью тайных духовных практик. Феор не доверял трудам этих одержимых, запершихся от всего мира, однако сведения, добытые таким необычным способом, неоднократно подтверждались позднее: на востоке высоко в Плетеных горах по рассказам вспоминавших нашли руины древнего города, в другой раз у барахольщика в Камышовом Доме отыскали считавшуюся потерянной реликвию рода Эффорд — рукоять меча, который носил последний ясноглазый правитель Дома — владыка Ормейрон.

В тесной комнатушке у самого шпиля обитал звездочтец — старец без имени. Иногда он выбирался на балкон и разглядывал ночное небо, стремясь в движении солнца, планет и необъятного множества звезд постичь сокрытую мудрость творения Шульда. Сказывают, что старику минуло уже сто лет. Никто не ведал, когда он в последний раз спускался — внизу его не видели ни в лютую стужу, ни в одуряющую жару.

Феор помнил еще те времена, когда в храме обитало только два послушника, один из которых был слеп, а второй глух. Само здание тогда еще не обросло нагромождением хозяйственных пристроек. Князь Хаверон, в отличие от небожителя отца, с мальчишества почитал Шульда и повелел подновить обветшалый и покосившийся сруб. Из Дома Ледяных Туч по его просьбе приехал еще молодой тогда Имм — ревностный служитель веры, человек строгих взглядов, чистый помыслами и воздержанный в излишествах.

Имм созвал учеников и отобрал среди них наиболее достойных. Так в столице возродился Дом Умирающего Творца, куда стали все чаще захаживать и сами горожане — сердца их зажигались новой надеждой. Особенно они почитали Хатран, невинную деву, чья песнь, по поверьям, не позволяет Скитальцу очнуться ото сна и окончательно уничтожить мир людей. Хатран стала заступницей, воплощением милосердия и божьей благодати, настолько возвысившись в умах искровцев, что едва не затмила святостью своей самого Шульда.

Уже почти сорок лет Имм является Хранителем. Он заматерел, годы прибавили ему ума, опыта и уважения среди братьев, за что цену пришлось заплатить небольшую — пышная шевелюра его сперва усохла и превратилась в льняную паклю, а после вовсе сошла с черепа.

На склоне лет он был занят едва ли не больше самого Феора: каждодневно монах отправлял службы, читал нравоучительные послания, устраивал дармовые кормежки для бедняков, поминал в особом зале усопших героев древности, которых чтил его Орден, а также не забывал штудировать пять толстенных томов, написанных на полузабытом языке перволюдей. Их называли Столпами Света — мудростью, дарованной теми, кого коснулась благодать Гюнира, явившегося в Нидьёр, чтобы спасти их от порождений мрака на востоке. Отвлечь Имма от этих занятий было крайне непросто.

Немой привратник храма, скрестив ноги, дремал на соломенной подстилке в полутьме сеней. Заслышав Феора, он разлепил глаза и поднес палец к губам. На вид нельзя было определенно сказать, мальчишка это или глубокий старец. Нечто странное с людьми делалось здесь, где нарушаемая лишь приглушенным звоном колокольцев тишина ценилась выше серебра. Только мудростью можно было заслужить в этом месте право говорить.

Феор кивнул ему и прошел к светлице. По вечерам, когда скрывалось солнце, тут жгли свечи и благовония — стоял густой, терпкий запах, от которого свербило в носу. Двое монахов в холщовых туниках молча стерегли двери к лестнице, ведущей в башню. Пояса их оттягивали легкие палицы. Феор справился у них, где найти Имма, но те не ответили и даже не взглянули на него, поэтому советник уселся прямо на пол в углу и принялся ждать. Он нечасто бывал в храме и никак не мог привыкнуть к здешним диковинным порядкам, отвергавшим всякую внешнюю жизнь, все условности, титулы и преимущества высокого рода.

Совсем скоро спустился Имм, и ничуть не удивившись неожиданному появлению Феора, жестом увлек его за собой в трапезную. По пути они не встретили ни единого послушника, однако их ждал накрытый стол и две плошки с пшенной кашей, сдобренной чесноком — верным средством против всех болезней.

— Ты явился поговорить об Аммии? — спросил Имм, взявшись за ложку и приглашая собеседника присоединиться.

У него был глубокий и проникновенный голос. Карие глазки глядели с любопытством, но на фоне лишенного выражения, будто вытесанного из камня лица эти угольки под тонкими бровями смотрелись жутковато. На Имме словно была нацеплена маска, отчего угадать его помыслы и намерения удавалось редко.

Феор кивнул и решил не юлить.

— На совете ты был сам не свой. Тот ритуал, который затеяли Раткар и Палетта. Он опасен для княжны?

— Я действительно беспокоюсь, но могу лишь предполагать, — пожал плечами Имм. — Угрозу таит в себе все в этом мире, особенно когда речь идет о делах божественных. Носителями Великого Света не становятся, если произнести несколько фраз перед алтарем или выпить волшебного зелья. Все это не так просто. Признаться, я вовсе не уверен, что ритуал возможно провести в наши дни, даже если братьям из Седого Загривка действительно посчастливилось восстановить его в изначальном виде.

— Расскажи, что знаешь об этом.

— Доподлинно о Прикосновении Великого Света известно немного. Мы распутываем нити прошлого, но нас слишком мало, и чем дальше мы углубляемся, тем туманнее видим грезы и тем труднее ухватиться за зерно истины. Из хроник и летописей сохранились лишь жалкие обрывки, будто проводилась некая церемония, обставленная очень пышно. Была ли это клятва, помазание, соединение крови или что-то иное? — Имм пожал плечами. — Знаем мы лишь то, что Великим Светом овладевали одни только ясноглазые, а их теперь не сыскать днем с огнем. Быть может, ничего страшного не случится, если провести ритуал с простым человеком. Но если в ходе действа и вправду призывается Великий Свет, его неземное всесильное воплощение, то он может переполнить и пожрать того, на кого обращен. Испепелить его, — ответил Имм совершенно бесстрастно, отправляя в рот очередную ложку