Пироженку? Ваше Снежейшество! - Татьяна Гуськова

ее дар не отличался силой. Иллим был первым, кто остался последним в роду, до него такого еще не было. И глава рода земли решил пренебречь жребием и жениться на красавице Унивиле, старшей дочери главы рода воздуха, полюбив ее с первого взгляда. Дальше сказка соответствует легенде.

— Но что произошло с Унивилой? Что значит, не справился со своей силой?

— Тут я не знаю подробностей. Не знаю, как это проявилось именно у Иллима. А вы разве не видели никогда выплеска силы ни у кого из своих родных?

Я покачала головой.

— Наверное, это из-за невысокого уровня магического дара. А чем он сильнее, тем труднее магу справляться с частицей стихийного духа, находящейся внутри. Так странно объяснять вам прописные истины.

— Простите. Отец считал, что лишнее для девушки — обучаться магии. Выплесков у меня не было, а остальное — лишнее.

— Да, вы говорили. Могу сказать, что я не придерживаюсь такой линии поведения. У простого мага неконтролируемые выплески силы могут быть опасны. А теперь представьте, каковы они могут быть у последнего в роду. Маг начинает терять контроль над стихийным духом, испытывая сильные эмоции. Сила начинает просачиваться, а когда контроль падает, то вырывается, уничтожая все, что находится рядом. А насколько яркими и сильными могут быть эмоции рядом с любимой девушкой в первую брачную ночь?

— Но ведь род Земли не прервался?

— Нет. Не прервался. Иллим женился потом на той, которую для него выбрал жребий. И продолжил род.

— То есть, маг не должен любить свою жену, чтобы она выжила?

— Я не знаю, чем руководствуется жребий при выборе. Но было еще несколько случаев, когда его использовали. Я не знаю, какие чувства испытывали к избранницам маги, но ни одна из них не погибла.

— Понятно. Что же, будем надеяться, что и мне повезет.

— Не стоит заранее бояться. Вас выбрал жребий, значит, все должно пройти хорошо.

— Но вы все же даете привыкнуть мне к своей силе.

— Предосторожности лишними не будут. Время уже позднее, у меня завтра много дел. Предлагаю отправиться отдыхать.

— Да, — я хотела было все прибрать.

— Оставьте, — велел Эрвил. — Слуги приберутся утром. Я часто прихожу перекусить ночью. А то удивятся, продукты куда-то пропали, а все чисто.

— Ладно. Вы, кстати, очень плохо едите. Вы крупный мужчина, вам нужно хорошо кушать.

Эрвил только головой покачал, мне показалось, что осуждающе, но от улыбки не удержался. Супруг проводил меня до дверей моей комнаты. Поцеловал руку на прощание и отправился к дверям соседних покоев. А я и не знала, что он живет по соседству.

— Хороших снов, мэлисс Эрвил, — пожелала я.

— Вам тоже, мэлисса Айдира.

Хорошо было бы придти в свою комнату, улечься на кровать и мгновенно уснуть, но не тут-то было. Спать по-прежнему не хотелось. Я еще полистала эту злополучную книжку с мифами. Но почему тут есть такой вариант, если на самом деле все было не так? Ну, чужая мифология — потемки.

Светильник не погасила, а то стало бы совсем жутко. Лежала и думала обо всем. Почему-то я не могла сильно испугаться, хотя повод для испуга был. Ведь это настоящую Айдиру выбрал жребий, а не меня. Мне все происходящее казалось каким-то немного ненастоящим. Я вроде бы все чувствую, но в реальность происходящего до конца поверить не могу. Будто все вокруг — это какой-то фильм или игра.

Становилось холодно под одеялом и двумя накидками, я улеглась в постель прямо в теплом платье, но это меня не спасало. Было видно, как изо рта вырывается пар.

— Эй! Стихийный дух! Ты там есть или нет? — я положила себе руки на солнечное сплетение, туда, где в прошлый раз чувствовала теплое шевеление. — Если ты там, то почему позволяешь нам мерзнуть? Ведь ты же дух огня. Или это дух Эрвила тебя подавляет?

Я стала прислушиваться к собственным ощущениям, тщательно отслеживая малейшие изменения состояния, и одновременно мысленно старалась дозваться духа огня. И я вдруг снова его ощутила! Это теплое зернышко в районе солнечного сплетения. Оно было совсем небольшим, не больше вишневой косточки. И при этом отзывалось мне. Я почувствовала, как согревается сначала живот, потом тепло дошло до груди и бедер, распространяясь одновременно вверх и вниз, устремилось по конечностям. Оживали, казалось, уже навсегда замерзшие пальцы. Я даже застонала от наслаждения. Мне наконец-то стало тепло!

В последнюю очередь тепло дошло до головы. Я почувствовала духа ярче. Мне захотелось как-то поблагодарить его, дать что-то в ответ. И я постаралась передать ему свои чувства.

Ощущения были странными. Я никогда не была беременной, но, наверное, женщина испытывает похожие ощущения, когда у нее внутри находится ребенок. Она благодарна ему, что он у нее появился, и любит его. Я тоже была благодарна духу, а кроме того, он был неотъемлемой частью меня. И если ребенок расстается с матерью, то дух останется со мной навсегда. И я поняла, что пусть немного, но люблю его.

Будто уловив мои чувства, дух огня словно толкнулся изнутри в ответ, меня даже ударило в пот. Я откинула накидки и одеяла.

У меня явно поднялась температура, только мне от этого было не плохо, а наоборот — хорошо. Еще тело переполняли энергия и бодрость. Захихикав, я села на кровати. Захотелось что-нибудь свершить! Что-нибудь этакое! Например, взять ту палку и проскакать на ней по коридору, как на лошадке. То-то Эрвил удивится. Или заявиться к собственному мужу и сказать: «А когда, собстна, будет отдан первый супружеский долг?»

Дух внутри немного будто сжался.

— Поняла. К Эрвилу не идем.

Однако с кровати я вскочила, как на пружинках, закружилась по комнате. Было так хорошо! Хотя от того, что воздух в комнате был холодным, мне все же было немного неуютно. А что если попробовать зарядить тот грельник в стене? Как их вообще заряжают, эти грельники?

Я почувствовала, что нужно делать. Подошла к шару в стене, прижалась к нему ладонями и щекой.

Совсем мало энергии. Дух и ее сначала хотел забрать нам, но я переубедила его это не делать.

Дальше действовал больше дух огня, а не я. Я служила только проводником энергии, и посылала моему согревателю волны обожания.

Как хорошо, как правильно!

Большой каменный шар поглощал энергию, будто был бездонным. Долгое время совсем ничего не происходило, а потом цвет грельника стал меняться, из коричневого