Книга воздуха - Елена Булганова

– Жан полагает, что Судьи приходят из будущего, – эффектно начал свой рассказ профессор, и Весна громко ахнула.

– Как это? Только с прошлым немного разобралась! А из будущего-то каким образом, оно же не наступило еще?!

– Я ведь тебе рассказывал о теории трубы, – напомнил Лазарь. – Строго говоря, мы не можем знать, наступило будущее или нет. Если Анна с Маратом без проблем переместились из двадцать первого века в семнадцатый, то откуда нам известно, что временная шкала заканчивается на нас?

– Вообще-то верно, – поутихла девушка.

– Так вот, опять же со слов нашего французского профессора: он считает, что изначально, в древние времена, расклад был другой. На земле проживали и люди, и вечники, как альтернативные виды. Количество вечников не пополнялось, но среди них уже были Наследники, призванные защищать смертных от особо зарвавшихся вечных. Но Наследники не справились со своей ролью и случилось нечто, что нарушило равновесие, поставило один или даже оба вида на грань исчезновения. И тогда другие Наследники перепрыгнули в будущее, или в другую реальность, или даже на другую планету – тут не угадаешь – и оттуда попытались все исправить. Нашли способ пополнять количество вечников, стали пристально следить за Наследниками и не дозволять им… всякого рода вольности.

Юрий Борисович деликатно откашлялся, произнес:

– Живописная теория.

Лазарь только руками развел, мол, за что купил – за то и продаю. И продолжил:

– В тот день на поляне, когда тебя, Лида, лишили памяти, а твоего отца забрали, кое-кто из присутствующих видел огромные призрачные фигуры, укрывшие вас, как шатер. Жан старательно собрал эти свидетельства. И предположил, что это были всего лишь голограммы. Возможно, в другом измерении Судьи живут обычной жизнью вечников, и не все из них старики, так что голографическая ширма нужна для солидности, что ли. Они имеют возможность отслеживать все действия Наследника или Наследницы, могут наказать, а в крайнем случае просто забирают с собой.

– А старухи, которые создают новых вечников? – прошептала Лида. – Тоже голограммы?

– Нет, старухи, скорее всего, настоящие. Наказанные ранее Наследницы, их может быть совсем немного. Получив сигнал о возможном кандидате в вечники они легко переходят в нашу реальность – кстати, именно этим можно объяснить, почему старухи всегда так нелепо одеты. Делают дело, а потом назад, к себе.

Доктор Ворк тихонько завозился на своем приступочке, спросил голосом смущенным и взволнованным:

– Можно ли сделать вывод, что вечниками становятся определенные дети, заранее одобренные кандидатуры? Простые расчеты позволяют предположить, что далеко не каждый ребенок, нуждающийся в неотложной помощи в ночь тринадцатой луны, получает ее таким образом. Даже с учетом того, что не все родители кидаются с просьбой о помощи к подозрительной старушке.

– Да предполагать, в сущности, можно что угодно, – вроде с улыбкой, но и с затаенной грустью ответил Лазарь. – Но пока слишком мало данных. А почему ты заговорила о Судьях, Лидуся?

– Потому что задумалась о своем отце, – ответила девушка и виновато покосилась на Ворка – вдруг ему неприятно. – Он один из Судей, и мог бы нам здорово помочь… Ой!

Рыжий гигант распрямился пружиной и повертел головой во все стороны, выискивая потенциальную опасность. Тело его напружинилось, от него повеяло опасной мощью. Ничего не обнаружил и спросил:

– Что, Лида?

– Я вдруг подумала: а если вечники вообще не умирают, даже если убить их? А просто уходят в другую плоскость бытия, аналог нашего Царствия Небесного? И тогда Валерий тоже там…

К концу фразы тон упал – сама поняла, что сморозила глупость. И причинила другу ненужную боль.

– Я думал об этом, – глухо отозвался профессор. – То, как легко Судьи приходят в нашу реальность, определенно напоминает некоторые места из Нового завета, появления Иисуса Христа уже после распятия. Но тело Валерия предано земле, полагаю, над ним теперь властны другие законы. Что же до твоего отца – что-то подсказывает мне, что он рядом, приглядывает за тобой. Но можем ли мы рассчитывать на его помощь – сие тайна за семью печатями.

– Ясно, – буркнула Лида. Она, конечно, рассчитывала услышать другое: отец захочет повидаться с ней и непременно научит, как разобраться с Диббуком, нужно только подождать.

На следующее утро, когда Весна с молодым аппетитом приканчивала свой завтрак, мать сказала:

– Беги к Лазарю, там гость прибыл, дожидается тебя.

Лида в темпе сгоняла к себе наверх, сменила футболку и шорты на сарафан – и не ради гостя, просто на улице снова царила жара, затекала вместо сквозняка в окна. Собрала волосы на затылке и надела новые босоножки, телесного цвета, словно сотканные из тонких кожаных полос. Едва оторвалась от зеркала в их крохотной прихожей. А все же приятно чувствовать себя неотразимой – эту нескромную мыслишку она ухватила за хвост, шагая по пыльной улице к дому друга.

На террасе был сервирован стол, от калитки Лида увидела сидящего в шезлонге Лазаря, а напротив него какого-то быстроглазого чернявого парнишку лет шестнадцати – и немного растерялась. Снова она попала под влияние слова «профессор», даже история с Лазарем ничему не научила.

Парень, заметив ее, ловко выскользнул из-за стола и через мгновение оказался рядом. Жан относился к типу людей, которые и в нормальной жизни всегда выглядят моложе своих лет: нежный овал лица, лучистые глаза-вишни, густые темно-каштановые кудри оттеняют матовую белизну кожи. Особенно молодило гостя детски-восторженное выражение лица и оттопыренные капризно полные губы.

«Интересно, сколько требуется грима, чтобы его хоть пускали в Сорбонну без сопровождения взрослых?»

– О, Лиди, – вскричал француз, девушка запоздало осознала, что он успел уже расцеловать ее в обе щеки, огладить по плечам и спине, а теперь крепко сжимал горячими ладонями ее руки повыше локтей. Лида ощутила запах его парфюма, очень свежий, но и пьянящий, невозможно насыщенный и легкий одновременно. Весна, нигде не бывавшая дальше Санкт-Петербурга (если не считать злополучной поездки к морю в далеком детстве), подумала вдруг, что именно так пахнут Елисейские поля.

Одет был Жан в простую футболку и джинсы, зато шея многократно обмотана шелковым шарфом цвета топленого молока, а котором тонет его острый подбородок.

– Ты теперь еще прекрасней, Лиди, чем запечатлелась в моей памяти с нашей первой встречи. А ведь тот образ казался мне совершенством! Но ты вошла в самый цвет, и по счастью такой теперь останешься на долгие века!

– Если столько проживу, – себе под нос бормотнула девушка, но гость услышал, всплеснул руками:

– Лиди, с такими защитниками, как я и Лазарь, тебе не о чем беспокоиться. Любому, кто рискнет приблизиться к тебе