Рожден быть опасным - Дмитрий Сергеевич Самохин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стал ночным странником. Благо, оружие у меня было. Я убивал каждого, кого видел на улице. Я щадил только женщин и детей. В этих пунктах я мог бороться с программой, которую вложили в меня врачи на станции.
Ночами я зачищал квартиры. Я звонил в дверь. Мне открывали, и я убивал. Когда не открывали, я стрелял через дверь. Я взламывал замки и проникал без приглашения. Я не думал, не знал, что я делаю. Я должен был исполнить это. Я не мог успокоиться, пока хотя бы один враг оставался жить. Впоследствии мне еще предстояло расплачиваться за все это на станции, но там мне помогли врачи.
Когда через неделю в город вошли войска, их встречали разлагающиеся трупы. Ни одного выстрела они не сделали. Не в кого было стрелять. А меня нашли в баре. Я в форме разлегся на полу и сосал пиво. Я притащил себе три бочонка, и к тому времени, когда меня обнаружили, на дне последнего плескались два глотка.
На орбитальной станции меня подлечили. Сняли психокоманду. Всерьез подштопали мозги. Врачи думали, что все в порядке, что я здоров, но все эти трупы стояли передо мной, висели на моей шее. Ведь это было моим первым делом. В спецназе дольше восьми операций не задерживаются. К тому же, если задуматься, эти бунтари в чем-то были правы. Они не были преступниками. Они лишь хотели справедливости, а когда не сумели ее добиться от местного правительства, взяли управление в свои руки. Это‑то и не устроило боссов мира сего.
Я ушел из спецназа. Я поменял фамилию, чтобы никогда не забывать о своем первом деле. К тому же ребята из спецназа меня уже звали Крысобоем. Они считали, что мне это должно польстить.
Крысобой.
Я задумался над тем, чем мне в дальнейшем заняться, и выбрал себе профессию охотника. Я решил охотиться и уничтожать воистину тех, кто виновен. Карать. В этом я видел свое спасение. В этом я видел свою возможность оправдаться перед теми, кого я убил в мятежном городе.
Мне не по душе шоу, в котором погибают люди. Пойми, Ларс, я не хочу нового контракта. Мне он не нужен. Я уже задумался над тем, чтобы поменять планету. Не только на Земле цветет преступность. Существуют и другие места. Но я пойду на этот контракт по двум причинам. Во-первых, из-за тебя и Музыкантской. Не хочу вас бросать. Как-то классно у нас вместе получается. Во-вторых, деньги. Я слишком долго сидел в тюрьме и совсем обмелел. А ведь у меня есть семья. Я не живу с ними, но всегда помогал. Не живу уже лет тридцать. Но на меня они всегда могли рассчитывать. Да и мне бабки не помешают. Так что я решил, что еще один контракт мне не помешает. А после него хочу с сыном встретиться…
— У тебя есть сын? — удивился я.
— Да. Исайя. От одной француженки. Я даже не знаю, чем он сейчас занимается. Когда я сел, он заканчивал последний курс Оксфорда. Надо будет с ним встретиться. А в целом, я в твоем распоряжении, я чувствую, что тебе еще пригожусь, да и польза от этого будет, а не только нездоровое удовольствие, как от этих кровавых шоу.
В тренажерный зал вошла Музыкантская. Она, уткнув руки в бока, застыла на пороге и окинула нас скептическим взглядом.
— Кончай трепаться, — сказала она сурово. — Тачка на улице. Ужин в ресторане. Уловили разницу?..
Глава 11
Ангельское поведение для ангела — все равно что чертовщина для черта.
Роджер Желязны, Роберт Шекли. Театр одного демона
Клуб «Золотая ОрДА» находился в большом двухэтажном стеклянном здании, похожем на портовый склад. Его окружали кольца постов охраны и двухметровый сетчатый забор под прикрытием дозорных вышек. Прожекторы утюжили небо, проверяя каждый геликоптер, приближающийся к клубу. Прожекторный луч цеплял летящий объект и сопровождал его до посадочной площадки, откуда служащий клуба отгонял его на платную стоянку. Складывалось впечатление, что ты попал не в клуб, а в исправительный лагерь, в тюрягу, если попростому. Негативное впечатление разрушал фейерверк прожекторных лучей, и ошеломляющая по силе звука музыка, выплескивающаяся за пределы клуба. Большая толпа народа в вечерних тусовочных платьях в очереди на вход. Вот что бросилось мне в глаза еще на подлете к зданию.
Признаться, я не люблю такие вечеринки. Мне по вкусу более уютные заведения, где крутят старомодную музыку, а не модные, долбящие мозг синтезированные звуки, но, как возразила Музыкантская, и с ней пришлось согласиться, ради разнообразия можно и лягушку съесть с французской подливкой. Представив лягушку, тающую во рту, и ночной клуб, я выбрал меньшее из зол и согласился посетить «Золотую ОрДУ».
Лимузин, ведомый автопилотом, стал снижаться. Пойманный лучом прожектора, он сделал вираж и приземлился на посадочную линию. Проехав метров пять, лимузин остановился и открыл двери.
Я выбрался первым. Меня немного укачало, но свежий влажный воздух мгновенно привел меня в чувства.
— По-моему, я староват для всего этого дерьма, — заявил Крысобой.
— Это ты Ренате скажи, — посоветовал я.
Музыкантская выбралась из-за штурвала управления лимузином. Ее место тут же занял служащий клуба и, подняы машину в воздух, повел на парковку.
— Что вы все ворчите, как застарелые пни? — поинтересовалась она, поправляя прическу — вавилонский столб на голове, где без труда можно было упрятать два пистолета и хватило бы место на пяток гранат.
Рената раскрыла ридикюль и достала тюбик‑палец помады, которым едва заметно подкрасила губы.
— В прошлый раз в пустыне ты тоже уверяла, что все будет полный… — заикнулся я.
— Не путай, — оборвала она.
— Ладно. Поскакали… А то чего-то тут холодновато, — поежился Крысобой.
— Старость не радость, — заметила Рената.
— Если бы это сказал Русс, я бы его прикончил. Тебя пожалею, — ледяным голосом проскрипел Марк.
Мы прошли к хвосту очереди и встали.
Очередь пестрой змеей извивалась по асфальту вдоль железного забора. Освещенная прожекторными лучами, она находилась под прицелом двух автоматных вышек. Взглядом специалиста я отметил, что тут в непредвиденном случае все решат пара минут. Этого времени хватит автоматчикам, чтобы выкосить двести человек, переминавшихся с ноги на ногу у входа в заведение.
Я почувствовал себя неуютно.
— Может, рванем в
