Пироженку? Ваше Снежейшество! - Татьяна Гуськова

прижимала к правой щеке руку, в глазах ее стояли слезы. Это было неприятно, неправильно, я решила бороться с такими методами стимуляции послушания.

— Тинора, ты же помнишь, что может быть с теми, кто отвешивает оплеухи?

— П-п-простите! Простите, исса! — она сделала попытку упасть на колени.

— Стоять! — скомандовала я.

Управляющая замерла.

— Продолжайте работу.

Завершив осмотр, я сообщила служанкам радостную новость, что завтра они будут убираться на втором этаже, а то в любой момент хозяин пожаловать может, а у них — бардак. Это даже не вызвало возражений и недовольства.

И мы перешли на кухню. Я поинтересовалась у Тиноры насчет продуктов.

— Так, исса. Пока выделенные деньги закончились. Ждем, чтобы хозяин еще прислал. Мы ж не чаяли, что вы тут поселитесь. Мы-то по-простому привыкли.

— Понятно. С теми запасами, что есть, мы скоро будет голодать даже по-простому.

Это было печально.

— Так, раз хозяин скоро приедет, он денег и привезет.

— Подождем, — согласилась я, а сама подумала, что надо выбираться в город, попробовать продать что-то и купить еды, но это оставлю до завтра.

Вечером служанки варили себе и мужчинам ужин, я же доела кашу. На такой диете я долго не протяну. За собой убрала сама, перемыв посуду и снова поставив ее в сторонке, а служанкам велела поддерживать чистоту и отправилась наверх. Обилие впечатлений и нормальной еды сильно утомило.

В комнате я привела кровать в нормальный вид, застелила постельным бельем, проверила, заперта ли дверь, и с чистой совестью уснула.

Ночью снилась разная ерунда. То нарезка кадров из жизни настоящей Айдиры, которая то сидела в парикмахерском кресле с новой прической, перекрашенная в брюнетку, то гуляла с тем самым соседом, у них дело уже дошло до страстных поцелуев на аллеях парка, то ездила с родителями по магазинам — там все были счастливы и довольны друг другом. То виделся Эрвил. Этот был каким-то озабоченным. Ему что-то рассказывал мэл Ятран, а мой супруг рассеянно кивал, безучастно глядя в окно, потом дергался, переспрашивал, но скоро снова впадал в меланхолическое состояние. Я отметила для себя, что огонь слегка опалил ему ресницы, брови и волосы спереди. Впрочем, если вспомнить то огненное облако, то ущерб на удивление невелик, наверное, его защитила ледяная сила. Кадр сменился. Эрвил вошел в дом, привычно отдал Десту теплый камзол и перчатки, огляделся, словно выискивая кого-то взглядом, но почти сразу посуровел, что-то резко ответил управляющему и ушел в свою комнату. У входа мужчина задержался на мгновение, глядя на дверь соседних покоев, потом решительно толкнул створку и вошел к себе.

После пробуждения охватило какое-то двоякое чувство. С одной стороны, я немного завидовала Айдире, что у нее так хорошо все складывается, в отличие от меня; с другой, я поняла, если, конечно, это было на самом деле, а не просто мои мысли, отраженные в сне, что Эрвил скучает по мне. Сложно было трактовать по-другому эту меланхоличность и ищущий взгляд. Это было приятно.

Но сны снами, а надо было вставать, искать себе хлеб насущный и выдерживать не очень приятных для меня людей.

Зак окном еще была непроглядная темень. Никакого северного сияния. Я встала, поскорее оделась, попросила Солнечного Зайку подзарядить грельник, а то мне показалось, что в комнате стало прохладнее. Было еще рано, но спать больше не хотелось. Так что я направилась на кухню.

К моему удивлению, там еще никого не было. Ну что же, оно и к лучшему. Про топку печки я знала очень поверхностно, на даче ее всегда растапливал папа, самое главное — открыть заслонку и правильно уложить дрова, чтобы они легко разгорелись. Ну с последним мне поможет дух огня, а вот заслонку пришлось поискать в печи незнакомой конструкции. Но я справилась. Так что вскоре огонь разгорелся, а я стала думать, что приготовить. Для начала налила воды в сияющий чайник и поставила его кипятиться, потом еще раз осмотрела шкафы. Где-то уничтожила грязь, несколько мешочков с крупой отправила в утиль, крупа в них пахла горечью. Зато в одном из мешков нашелся горох. На обед надо приготовить гороховый суп, а сейчас решила сделать крупяные оладьи.

В одном из углов нашлась небольшая ручная мельница. Тяжелая и пыльная. Ну, отчистили мы ее с Зайкой быстро, а вот взгромоздить на стул удалось с трудом. Как я поняла, она не молола куку, а дробила цельное зерно на мелкие части.

Взяла пшеничную крупу и перемолола в крупку, поставила вариться. По кухне поплыл вкусный запах. Можно было бы съесть и так, но каша на воде и без масла — это как-то совсем грустно.

Однако приготовить завтрак я так и не успела. На кухне появилась та самая неприятная служанка.

— А чёй-та! — удивилась она.

— Завтрак будет позже, — холодно ответила я.

— Да? Ну ладно.

Она, видимо, сходила к Тиноре, потому что вскоре та прилетела на кухню. Посмотрела на меня диковатыми глазами. Выглянула наружу, чтобы убедиться, что там никого нет, плотно закрыла за собой дверь, да еще закрыла на задвижку.

— Мэла, зачем же вы сами ручки-то ломаете? Мои бабы хорошо приготовят, вы только скажите что.

— Я же просила! — я сурово посмотрела на управляющую.

Она хоть и не догадалась о моем истинном статусе, но все же не стоило светиться даже так.

— Ох, простите дуру. А я ведь сразу догадалась, что все непросто с вами. Не может быть у простой иссы такой стати и достоинства.

Ага, догадалась и потому принялась унижать и обирать.

— Называй меня по имени и на ты.

— Да-да, простите. Прости. Что вы… ты готовить будешь? Нам бы мужиков накормить.

— Крупяные оладьи сделаю. Каша почти готова, сейчас тесто из нее замешу и напеку.

Некоторое время она наблюдала за тем, как я добавляю в кашу немного муки, сахара, соль. Яиц не было, но, надеюсь, и так не развалятся, каша, вроде, достаточно липкая.

Раскалив сковороду, добавила в нее масла, подождала, пока нагреется, и стала формовать ложкой и выкладывать оладьи, больше похожие на котлеты. Пахло изумительно. Тинора тоже оценила, сглотнув.

— Ну и ловка ты.

— Благодарствую.

Оладьи вышли снаружи румяные и хрустящие, внутри мягкие. Тинора позвала одну из служанок, отложила в большую миску готовых оладий и послала ее отнести мужчинам.

А для нас нашлась к оладьям небольшая баночка меда.

— Мирна, с твоим хлёбовом не сравнится, — довольная