Изъян - Алекс Джиллиан

— Господи, он совсем свихнулся, — бормочу я, сжимая пальцы в кулаки. — Подожди… — внезапно осеняет меня. — Получается, что ты имел доступ к этой программе?

— Да, — без колебаний признаётся Харт. — Когда-то я помогал ему выстраивать систему безопасности, и у меня остались ключи. Александр уверен, что я ими не воспользуюсь, но когда всплыл сигнал с форума «Живые границы»… я не мог пройти мимо.

— Но он… он ведь не знает, что я здесь? — слова вырываются с усилием. — Ты сам мне сказал, что Саша не знает! — с агрессией бросаю я, импульсивно вскакивая с места.

— Нет, Ева, он не в курсе, — твёрдо констатирует Харт, жестом указывая мне сесть обратно. — Я перенаправил отчётный канал. Система фиксировала твои действия, но Александр не имел к этим данным доступа.

— Ты отрезал ему доступ, но оставил себе. Это как называется?

— Плохая этика и временная защита. Я забрал у него глаза и оставил себе пульс, чтобы понять, когда тебе понадобится помощь.

— Я не просила помощи.

— Я знаю, — не спорит Харт. — Но ты уже однажды пострадала по вине нашей семьи. Я не могу допустить этого снова.

— Да вы оба чокнутые! — яростно рычу я.

— Успокойся, — спокойно произносит Харт. — Я не видел переписку. Программа фиксировала каждое посещение форума и все.

— Дальше? — требую я.

— Дальше включилась Алина. Она не знала всех деталей, я лишь дал понять, что хочу встретиться с человеком под ником Вита.

— А ей это зачем?

— Она — глашатай клуба.

— Вербовщица? — я не удерживаюсь от едкого тона.

В голове сразу всплывают ассоциации: менеджеры по продажам, инфоцыгане, коучи с вымученными улыбками, втюхивающие людям иллюзию счастья за огромные деньги.

— Не совсем, — поморщившись, отвечает он. — Глашатаи — члены клуба с расширенным статусом, привлекающие новых участников. В основном это специалисты, блогеры, ведущие подкастов или лекторы, чьё мнение вызывает доверие. Люди, у которых есть голос и аудитория. Их задача не «продать», а вовремя заметить тех, кто ищет выход, и подсказать, что дверь существует.

Меня невольно передёргивает. Сколько бы красивых слов он ни подбирал, «глашатай» в моём восприятии звучит архаично и почти по-сектантски. В воображении всплывают образы рыночных зазывал, выкрикивающих лозунги, или проповедников с горящими глазами, уверяющих, что знают единственный путь к спасению.

— А мой отец? Кто его направил в клуб? — резко меняю направление вопросов, откатываясь на несколько пунктов назад.

От обилия информации трещит голова, но мозг работает в полную силу, раскладывая новые вводные по отдельным ячейкам, чтобы впоследствии соединить в единую цепь событий.

— Я дал ему контакты одного из кураторов, — без заминки отвечает Харт. — Помнишь, мы с Сашей приезжали к тебе в больницу? Олег выглядел очень плохо и был не трезв. Я предложил единственный вариант, который мне тогда пришел в голову.

— Ты вмешался в расследование пожара. Удалил некоторые факты, оплатил моё лечение, помог отцу с работой и почти сразу же устроил его в клуб. — перечисляя неоспоримые факты, я смотрю ему прямо в глаза. — Мне интересно, что за этим стоит? Благородное желание помочь? Или откупиться и держать нас под контролем?

Харт не меняется в лице, не пытается возмутиться или возразить. Он сидит всё так же спокойно, сцепив длинные пальцы в замок, и лишь в уголках глаз проступает тень усталости.

— Ева, я действительно вмешался, — произносит он после недолгой заминки. — Потому что был в Москве в ту ночь. Я понимал, что дело обернётся обвинениями в адрес твоего отца, а он был нужен дочери, которая находилась в критическом состоянии и нуждалась в лечении и постоянном уходе. — Харт медленно проводит ладонью по столешнице, стирая несуществующую пыль. — Я вышел на нужных людей, надавил на некоторые рычаги и не позволил сделать из него козла отпущения.

— Ты был там? Во время пожара? — похолодев от сдавившей грудь догадки, сипло спрашиваю я.

В памяти адскими всполохами вспыхивают события двадцатилетней давности, утягивая меня назад… в самый страшный день моей жизни. И я как наяву вижу перепуганное лицо Ильи, прижимающего палец к губам, слышу его дрожащий голос…

«Я прячусь от монстров. Они здесь повсюду…»

Что он имел в виду? Кого, черт возьми, он имел в виду?

А еще я помню звук шагов и другие голоса, хриплые, суетливые, резкие. Мы убегали, а они преследовали нас.

«— Илья, хватит убегать. Иди сюда, мелкий говнюк.»

«— С чего ты взял, что он здесь? Ублюдок давно спит в своей кровати.»

«— Нет, я проверил, в детской его нет. И девчонки тоже. Их нужно найти. И быстро!»

Отрывки чужих реплик вырываются из памяти так отчётливо, что спину словно сковывает льдом, а потом обдает жаром, заставляя кожу гореть от фантомной боли. Тогда я запаниковала, испугалась, а после запрещала себе даже думать об этом… Потому что страх никуда не ушел. Маленькая девочка боялась, что монстры были настоящими… Боялась, что они поймут… Поймут, что она знает, и догонят…

Моргнув, я пытаюсь отогнать морок и сосредоточиться на лице Харта, который не спешит отвечать. Но Илья не исчезает. Он стоит справа от кресла Харта — бледный, полупрозрачный, с глазами, полными слёз и ужаса. Тряхнув головой, он снова прижимает палец к губам, словно умоляя меня о молчании, и медленно отступает в тень, растворяясь, как дым.

— Я был в Москве, а не в особняке Демидовых, — нарушив тягостную тишину, отрезает Харт. — Но я приехал на место пожара вместе со спасателями. Саша успел мне позвонить.

— Я думала, что ты прилетел позже… — отзываюсь задушенным тоном.

— Я прилетел вечером и заселился в отель. С Сергеем, отцом Саши, мы были не особо близки, и мне бы в голову не пришло поехать к нему на ночь глядя и задержаться в его доме дольше, чем на пару часов.

— Но вы же братья, — вырывается у меня.

Мне немного известно о родственных связях. Саша никогда не вдавался в подробности, а фамилии и так намекали на разных отцов. Но если учесть, что и Харт не приходился ему кровным дядей, то и матери у них, скорее всего, были разными.

Тео на этот раз не заставил меня долго ждать ответ или просто не рискнул дать мне еще одну паузу для раздумий. Очень благоразумно с его стороны, потому что додумывать детали — мой излюбленный конек.

— Только на бумаге. Моя мать воспитывала Сергея с младенчества, являлась его официальной матерью, но родила его другая женщина…

— Как это? — изумленно спрашиваю я.

— Банально, — небрежно передергивает плечами Харт. — Одна из многочисленных любовниц ее первого мужа умудрилась оставить о себе живое напоминание. Слава богу, это