Изъян - Алекс Джиллиан

— А как же твой симпозиум?

— Справятся без меня, — равнодушно бросает он. — Я не должен был оставлять тебя одну. Видел, в каком ты была состоянии, понимал, что ты загналась по полной, и все равно уехал. Это моя ошибка. Прости. — последние слова прозвучали пронзительно искренне, без привычного покровительственного налета. Сейчас Саша не блефует и не пытается меня продавить. Он действительно сожалеет.

— Тебе не за что извиняться, — говорю ровно то, что мой муж хочет услышать. — Проблема не в тебе. Правда, не в тебе. Мои эмоции… В последнее время их слишком много, и порой они вырываются из-под контроля. После смерти Ники я сама не своя. Мне не хватает ее. Очень сильно не хватает. Я словно осиротела, Саш.

— Я понимаю, — мягко отзывается он. — Лучше, чем ты думаешь, Ева. И тебе не нужно быть сильной в одиночку и закрываться от меня. Я всегда рядом.

— Знаю… и ценю это, — стиснув телефон до скрипа, я заставляю свой голос звучать максимально естественно. — Просто иногда тебя слишком много, Саш, но при этом ты останешься для меня таким же не досягаемым, как в самом начале.

— Никто не знает меня лучше, чем ты, — повторяет он свою дежурную фразу, которую я слышала миллион раз.

Наверное, подобным образом он пытается укрепить эту мысль в моем подсознании, и до недавнего времени у него получалось, но сейчас — просто без шансов. Слишком многое вскрылось, чтобы я позволила снова себя одурачить.

— Неправда, — качнув головой, возражаю я. — Ты все держишь в себе, не позволяя мне приблизиться, и стоит мне попытаться пробиться сквозь стену, прямо за ней вырастает новая. И в прошлый раз я едва об нее не расшиблась. Ты напугал меня.

— Ева, я очень сожалею, что вышел из себя. Обещаю, что этого никогда больше не повторится, — раскаяние в его голосе обезоруживает и одновременно пробуждает во мне упрямство.

— Объясни, что я увидела в той комнате, и мы навсегда закроем эту тему, — набравшись смелости, выпаливаю я.

— Ева, это не телефонный разговор, — металлическим тоном отвечает он. Как всегда ищет отговорки. — Давай поговорим, когда я вернусь.

— А я хочу сейчас, — продолжаю настойчиво напирать. — Я не могу выкинуть эту ситуацию из головы. Мне нужно знать. Не понимаю, почему ты упираешься. Сексуальная связь с мачехой не делает тебя плохим человеком. Ты был подростком!! Уязвимым, запутавшимся, зависимым от старших. Она — взрослая, опытная женщина, к тому же красивая и намного моложе твоего отца. Не трудно догадаться, что инициатива исходила от неё. Ты наверняка сопротивлялся, но у тебя просто не было шанса устоять.

Я тороплюсь, спотыкаясь на словах, но упорно вываливаю всё, что копилось внутри:

— Ты понимаешь, это не твоё преступление, а её. В таких случаях ответственность всегда на взрослом. Сколько тебе было? Шестнадцать? Семнадцать? И что, ты должен был повести себя мудро, как сорокалетний мужчина? Перекрыть ей кислород и выставить за дверь? Господи, Саш, Илона сама тебя соблазнила. Сама! Ты был не более чем жертвой её прихоти и нездорового влечения. Знаешь, что я думаю? Она — долбанная извращенка и озабоченная маньячка, совратившая малолетнего пасынка. Возможно, эта сука тебя запугала, угрожая, что все расскажет отцу, и ты просто не мог отказаться от ее мерзких игрищ со связыванием. Пойми ты, она манипулировала тобой, принуждала, самоутверждаясь за твой счет.

Александр не произносит ни слова, ни опровергая, ни подтверждая мои слова, и, если бы не помехи в динамике, я бы решила, что он давно сбросил вызов. Не знаю, можно ли отсутствие реакции с его стороны интерпретировать как молчаливое согласие с моими выводами. Или же он просто терпеливо ждет, когда я, наконец, выговорюсь.

— Я не считаю тебя чудовищем из-за того, что произошло тогда, — мягко признаюсь я. — Но твоя вечная стена молчания, эти тайны и отговорки… они делают тебя холодным, чужим. Они и есть настоящее преступление, а не то, что было между тобой и Илоной. Со мной ты можешь быть собой, Саша. Настоящим, таким, какой есть. Без чувства вины и груза прошлого, который ты до сих пор тащишь на своих плечах. Попробуй сбросить его и сделай шаг… мне навстречу. Начни с малого. Признай то, что скрываешь от самого себя. Вот увидишь, станет легче.

Тишина в трубке становится оглушительной, я не слышу даже звука его дыхания. Только удары собственного пульса в висках и звук чьих-то шаркающих шагов на площадке. Услышав в динамике приглушенный смешок, я пораженно замираю. Ему смешно? Серьезно? Я душу наизнанку вывернула, а он находит это забавным?

— Ты хорошо подготовилась к этому разговору и, возможно, черпала информацию из моих книг и подкастов, — бесстрастным голосом говорит муж. — Но я уже сказал тебе, что нет никакого чувства вины, а ты используешь его, как основополагающий фактор, но хороший психолог не строит гипотезы на домыслах.

— Прекрати! — кричу я в трубку. — Мы не на гребаном симпозиуме. Речь о нашей с тобой жизни. Твои секреты делают меня заложницей…

— Это не секреты, — спокойно поправляет он. — Это границы. И ты как раз демонстрируешь классический пример нарушения границ: вторжение с целью контроля. То, в чём ты так любишь меня обвинять.

— Ты переворачиваешь всё с ног на голову…

— Я прошу тебя не лезть в мое прошлое, — стальным тоном отрезает Александр. — К нам с тобой оно не имеет никакого отношения. Когда ты дала согласие выйти за меня замуж, я был таким же, как и сейчас. И тебя все более чем устраивало. Ты сама меня выбрала. Тебя никто не принуждал. Что изменилось?

— Может быть, я повзрослела? — с горечью бросаю я. — И увидела нашу жизнь без розовых очков? Может быть, я прозрела и поняла, что хочу большего? Не секс, не заботу, а дом, полный друзей… детей. Ты можешь дать мне детей, Саш?

— А ты уверена, что готова? — после короткой паузы спрашивает он. — Если тебя не устраиваю я и наши отношения, то ребенок ничего не исправит. Как взрослая женщина ты должна это понимать.

— Значит — нет? — упавшим голосом уточняю я, чувствуя, как на меня наваливается дикая усталость.

Бессмысленно… У меня нет сил больше биться головой о стену. Он не изменится, не станет другим, не пустит меня дальше той границы, что изначально выставил между нами.

— Если ты так этого хочешь, мы рассмотрим варианты, — глухо отвечает он.

От неожиданности я даже не сразу осознаю, что только что услышала. Внутри, там, где только что сворачивалась бессильная злость, шевельнулась