Горничная немого дома - Ольга Сурмина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Поняла. А как с хозяином себя вести?
- Улыбайся, показывай свое расположение. Имя не спрашивай, должен представиться первым. И никогда, слышишь, никогда не говори о нем ничего плохого в этих стенах. — Нона сжала кулаки. — Вне стен тоже лучше молчать, мне кажется. На всякий случай. Он вездесущ, словно призрак, и пугает так же.
- В целом, не сложно, но нужно привыкать. — Девушка устало зевнула и задумалась.
— Ты же поможешь мне?
- Да. Что бы не случилось. Обращайся ко мне, если будут вопросы, трудности или конфузы. В отличии от мисс Таллис, которая все доносит хозяину, я — могила.
- Если что, я тоже могу помочь, только скажи, как. Я ценю сотрудничество, а содружество еще больше. — Имбрия искренне улыбнулась и протянула новой знакомой руку. Та осторожно ее пожала, и служанки продолжили диалог.
Ночь наступала быстро, окна поместья гасли одна за другой, а они все разговаривали, обменивались опытом и идеями. «Синяя» рассказывала, как предыдущая «оранжевая» чуть не покончила с собой, как здесь был званый ужин, так называемый прием, как, еще совсем недавно тут жила гостья хозяина... но они, почему-то расстались. Рассказывала про свое ночное дежурство, про усталость, про прелести дежурства на кухне. Много всего и... ничего лишнего. Новая горничная с замиранием сердца слушала, иногда хваталась за чужую подушку, то вздыхала, то улыбалась. Проведя здесь пару дней, ей уже казалось, что она работает тут пару месяцев, если не лет. Все казалось новым, интересным, завораживающим. Стрелка часов давно перевалила за двенадцать, а служанки еще даже не собирались спать.
Холгарт сидел в центре кровати, сгорбившись, облокотившись на согнутое колено.
Ночь, а он еще даже не разделся, не принял душ. Внутри все плавилось, но лицо оставалось спокойным и слегка сосредоточенным. В голове, раз за разом, звучала одна единственная фраза: «он не человек, он — нечто отвратное». Не человек. Вот, значит, как она на него смотрит? Значит, в нем не осталось ничего человеческого.
Мужчина откинул голову назад и нервно рассмеялся, ведь он пытался. Пытался быть нежным, пытался делать приятно, хотя и весьма своеобразно, но пытался.
Неужели нельзя было не понять... эти действия. Может ли он требовать понимания? Как ему казалось, вполне.
«Идиотка» - хрипло процедил он, сотрясая воздух, - «я отлизываю тебе, так еще и плачу за это, и после этого я даже не человек». Он вновь рассмеялся, но на этот раз озлобленно, будто собирался швырнуть что-то в стену. «Кто же, интересно?» -продолжал он, - «идиот, наверное».
Одно сейчас Рик знал точно: что больше не хочет ее видеть, слышать, или хоть как-то пересекаться с ней. Хотя... ему хотелось проверить себя, силой воли выбить эти неадекватные чувства из своей головы. Поэтому с увольнением, можно, в общем-то, повременить.
- Любишь меня? Скажи, ты меня любишь? — С высокомерной усмешкой не унимался Холгарт, теперь уже действительно ожидая ответа.
- Вам сказать правду или солгать? — Служанка вздрогнула и опустила глаза.
- Лги. - Прошипел он. —- Будет интересно.
- Солгать, чтоб вы поверили, или чтобы поймали на лжи? - Не унималась «синяя».
- Поверил, хочу оценить твои актерские способности. Попробуй меня удивить.
- Нет. - прошептала она, хотя ее голос дрогнул, после чего девушка зажмурилась, закусила губу и отвернулась.
- Ты ужасная актриса. — Рассмеялся мужчина. - Даже роль недотроги для тебя слишком сложна, хотя ее, вроде бы, умеют играть все девушки. Твоя ложь настолько неправдоподобна и мила, что не вызывает ничего, кроме жалости.
Двойной блеф. Как бы неприятно было это признавать, она сделала так, как он просил. Соврала так, чтоб он не понял, что это была ложь. Ответом «да» была бы простая ложь, и он бы сразу решил, что она врет. Ответом «нет» не была бы ложь, но он бы решил, что ложь. А, значит, она соврала так, что он поверил. Ровно как он просил, точно выполняя приказ.
Вспоминая об этом, мужчина вздрагивал, ведь тогда ему казалось, что он видит в ее глазах симпатию. Что ее злят собственные чувства, но сделать с ними ничего не может. Как... он сам?
Люди часто судят по себе, и он в этот момент не стал исключением. Кого сейчас удивит история, в которой горничная влюбляется в молодого, красивого, богатого, начальника? Вот и его не удивила бы. Напротив, он ждал этого, хотел этого.
Поэтому она и согласилась на условия близости за деньги, это же был всего лишь предлог. Или... не предлог? Ему удобно было покупать, что он и сделал, тут же, не задумываясь. И она пошла на эти условия. Долго не думала, сцепила зубы и картонно улыбалась. Ей, как и всем другим, нужны были деньги, хотя хотелось, чтобы не только деньги.
Он видел ее панику, румянец, как подкашиваются ее ноги. Слышал, как бьется ее сердце, и был уверен, уверен…
Пустота внутри разрасталась. Отрешенный взгляд серых глаз был направлен куда-то вдаль, за пределы комнаты, и стена его не ограничивала. Мужчину злила лишь собственная наивность, желание быть любимым девушкой, которая понравилась.
Взяла и понравилась, чего не случалось с ним много лет, очень много. С рождения.
Наивность. Если бы его друг, Ирвин, предложил ей постель, как и хотел, она пошла бы? Теперь он думает, что вполне вероятно. Даже, скорее да, чем нет. От этой мысли ему становилось мерзко. Он все время твердил в голове «уберись», но она никуда не уходила, напротив, улыбалась тем оскалом, который снился ему много дней назад. Пожар, где она погибает, и ее брат, на виселице, наверно, тоже. Сейчас он даже хотел этого. Казалось, что, если утром ему скажут, что «синяя» служанка упала и свернула шею, ему станет легче.
Все та же пустота, но уже обретала форму ненависти и отчуждения. Он не забудет это и не простит. Плевать, что вина тому собственная наивность. Больше ошибок не будет. Никогда.
Над поместьем медленно всходило солнце. Оно томилось под облаками, но небо становилось все светлее, и вскоре будильники в комнатах девушек начинали трезвонить, один за одним. Унылые фигуры выходили из помещений, потягивались,
