Развод. Мусор вынес себя сам - Каролина Шевцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А с другой стороны, чего от меня хочет эта девочка, которая до этого дня даже не знала, ни обо мне, ни о моих проблемах? Она хочет правду? Ну, хорошо. Правдивый ответ звучал бы так: «Нет, Лиза. Он видит во мне удобную функцию. И после тридцати лет брака наша общая энергия ушла на то, чтобы не убить друг друга во время ремонта в доме и не развестись пока выбираем, куда поедем в отпуск. И знаете что, я принимаю, что так бывает, но не хочу с этим мириться!».
Лиза, кажется, пропускает мою неудачную шутку мимо ушей. Она смотрит на меня с обволакивающей, сладковатой жалостью.
- Но внутри каждой из нас живет Богиня, Аниса. Нужно просто позволить ей выйти наружу. Вы должны захотеть этого. Вы должны увидеть себя ею. Я откладываю вилку. На меня вдруг находит странное спокойствие.
- Я не хочу быть Богиней, Лиза. Она моргает. Непонимающе.
- Не можете представить себя ею? - переспрашивает робко. - Да нет, могу, - пожимаю я плечами. - Просто не хочу. - Невозможно.
Лиза вдруг замолкает. Молчу и я. А что тут еще скажешь? Неловкая пауза затягивается. Лиза смотрит на меня, как на инопланетянку. Я решаю добить ситуацию самоиронией - мое последнее оружие против таких вот просветленных фей. - Лиза, а вы сами-то из каких Богинь? - спрашиваю я с наигранным любопытством. - Славянских, скандинавских, древнеегипетских или, может, греческих? Она задумчиво хмурит свой идеальный носик, словно решает важнейшую дилемму. - Я... я себя могу ассоциировать с Афродитой, - наконец выдает она с легким румянцем. - Я вас тоже, - киваю я. - Но на всякий случай решила уточнить. - Я делаю паузу, собираясь с мыслями. - Но нужно учитывать, что в той мифологии, помимо богинь, было полно другого дивного народа. Гарпии, сирены, эринии, дриады, наяды, лимнады, в конце то концов! И много еще кого. Помимо простых смертных женщин, разумеется. Понимаете, куда я веду? Она смотрит на меня с удивлением, будто видит впервые.
- Не очень, - наконец, признается она. – Даже совсем не понимаю. - Хорошо, скажу иначе, - вздыхаю я. - Лиза, все ваше учение построено на том, чтобы каждая из нас нашла свою внутреннюю Богиню, верно? Она кивает. - Стала особенной? - уточняю я. Она кидает более уверенно и интенсивно, как старательная ученица. - Отлично, - говорю и делаю последний выдох. - Но я вот считаю иначе. Я считаю, что когда все особенные, никто не особенный. Произношу эту фразу и вижу, как вытягивается красивое лицо. Сначала на нем читается недоумение, потом она моргает, будто пытается перезагрузить компьютер. Ее взгляд вдруг становится пустым, она смотрит на меня, но не видит.
Наверное, перед глазами у Лизы мелькают нули – упущенная выгода от того, какая гигантская брешь обнаружена в ее теории. Сотни, а может тысячи женщин обращаются к Лизе за помощью, многие из них, наверное, мечтают стать Богинями. Но не все. Все и не могут!
Все и не должны!
И если финальная цель у этих бедных женщин – улучшить отношения в семье, то, наверное, искать и культивировать эту Богиню так себе выход. Потому что на Богинь молятся. Где-то в далеком-далеком храме, вознося жертвы на холодном-холодном алтаре.
Но с ними не живут, их не любят, не смешат до колик, не кружат на руках, не щекочут им пятки, не греют молоко, когда те болеют, не дают поспать, уводя детей в парк, не лезут на городскую клумбу, потому что где еще среди ночи достать любимой цветы и прочее и прочее и прочее.
Все это делает жизнь волшебной, без божественного на то влияния!
И я, простая смертная женщина, даже не гречанка, не хочу становиться такой как эта Лиза! Пусть красавица, пусть умница, но я, правда не представляю, с кем из мужчин (тоже простых и смертных) эта девочка с нереально завышенными требованиями будет счастлива! С кем? Нет таких!
Лиза делает глоток кофе, ставит чашку с изящным стуком на блюдце и смотрит на меня с таким видом, будто сейчас откроет великую тайну мироздания.
- Мужчина, - начинает она, и ее голос приобретает назидательные интонации, - должен смотреть на вас так, будто видит впервые. Каждый день. Его глаза должны загораться, когда вы входите в комнату.
Ну, это если телевизор из комнаты вынести. А то выход на поле Роналду вдохновит Борю сильнее, чем мой. А проигрывать борьбу за мужа футболистам и смешно, и обидно.
- Он должен лопаться от одного вашего вида в сексуальном белье, - продолжает Лиза, не сбавляя оборотов.
О, это тоже было. Мой чуть не лопнул, когда увидел, что за похабщину я принесла в наш дом. Хорошо, что я все-таки не успела надеть то белье. А то сидела бы сейчас не в уютном ресторане, а в похоронном бюро и думала, в чем провожать моего почившего от инфаркта супруга.
- И самое главное, - Лиза возводит палец вверх, - вам должно быть хорошо вместе даже в тишине. Просто сидеть рядом, чувствовать его поддержку, его энергию. Важно не только говорить вместе, но и молчать. Просто сидеть рядом и заниматься своими делами. Хотя бы книгу читать.
Главное, чтобы не Анну Каренину. И не больше одного раза.
Я молчу, аккуратно пережевывая мясо. Вся моя борьба, весь мой сарказм бушуют строго внутри, не находя выхода. Снаружи я - просто женщина, которую от вкусного обеда отвлекают всякими осознанными просветлениями.
Лиза внезапно замолкает. Она отодвигает свою кофейную чашку в сторону, кладет руки на стол, и смотрит на меня с непривычной прямотой. Ее взгляд, обычно немного расфокусированный и мечтательный, теперь кажется удивительно острым.
- Вы всё это время молчите, Аниса, - говорит тихо, но очень четко. - Но я вижу, что у себя в голове вы уничтожили меня своими ответами. Колкостями, шутками, сарказмом. Сколько их вы придумали за это время? Миллион? И ни одну не сказали вслух. Я
