Рожден быть опасным - Дмитрий Сергеевич Самохин

Мы готовимся. Когда солнце коснется неба, я прибуду к вам, чтобы проводить, — русалкозавр поклонился. — Я покидаю вас.

Контакт оборвался. Я вернулся к реальности и увидел удаляющиеся спины аборигенов.

Я почувствовал дикую усталость, и тут же кто-то хлопнул меня по плечу.

— Как у тебя получилось⁈ — обрадовано проревел Крысобой. — Молодчага, моя работа!!!

Музыкантская стиснула меня в объятиях так, что мне тут же захотелось ее вырубить. Дальнейшее пребывание в такой тесноте грозило смертью или клаустрофобией.

— Они не хотели воевать с нами, — пропыхтел я.

— Чужой, который не хочет воевать с человеком, притворяется, — заявил Гвинплей Плант.

— Они не притворялись, — отрезал я.

— Тогда зачем они нападали?

Резонный вопрос. Кто их знает, зачем они нападали. Может, от испуга.

— Они боятся нас.

— И правильно! — возликовал Гвинплей Плант.

— Нас пригласили в гости, — сообщил я. Музыкантская от удивления разжала объятия, и я наконец высвободился.

— И чего?

Крысобой выглядел растерянным.

— А я бы не пошел, — засомневался Гвинплей Плант. — Чужой не женщина. Разговор пойдет не о любви.

— Нам нужно идти, — озвучил я свое мнение. — Я пойду. Завтра за нами на рассвете приплывет провожатый.

— Если ты пойдешь, Русс, то и я пойду, — твердо сказал Крысобой.

— Я тоже. Как я могу вас к Чужим отпустить одних. За ними глаз да глаз нужен, — засуетился Гвинплей Плант.

— Нет, мужики, без меня вы точно никуда не тронетесь, — заявила Музыкантская. А спорить с ней — дело гнилое.

— Возвращаться надо. Наши там с ума сходят.

Я оттолкнулся от дна и устремился вверх. Я чувствовал грандиозную усталость, словно на день подменил Сизифа и вталкивал обломок Везувия на высочайшую на земле гору.

Ох, нелегкая это работа, русалкозавру втолковывать что‑то.

В гнездовье нас поджидала печальная новость. Пока мы обследовали расщелину и общались с туземцами, во сне скончалась Инна Клокова. Ей было чуть больше полтинника, и всю свою жизнь она управляла учебным про­цессом. Сердце.

Глава 4

Посидеть за столом с нормальными, хорошими людьми, не слышать ни о долларах, ни об акциях, ни о том, что все люди скоты… Ой, когда же я отсюда выберусь!

А. и Б. Стругацкие. Стажеры

Первое, что я услышал, войдя через шлюз в гнездовье, был голос Иллы Сливович:

— Скажите, почему я должна страдать из-за этой старой перечницы⁈ Если она изволила откинуть коньки в моей комнате, почему я должна это расхлебывать⁈

Кто-то тихий и неуверенный пытался успокоить разбушевавшуюся теледиву, но ее это только больше злило:

— Прекратите мне шушукать! Немедленно уберите труп! Я не намерена всю ночь с мертвяком в одной комнате обретаться! Что вы меня успокаиваете⁈ Переложите труп к тем двум мертвякам! И не морочьте мне голову!

Крысобой хмыкнул и сбросил защитный костюм. Судя по его зверской физиономии, он с удовольствием свернул бы Сливович шею. Впрочем, она меня тоже жутко раздражала. Чего уж говорить о Музыкантской, которой императорские замашки увядшей топ‑модели стояли уже поперек горла.

Я вошел в совещательную капсулу в разгар сольного выступления Сливович перед группой оробевших слушателей. Крис Холмс, развалившись в узком кресле, постукивал ногой об пол и созерцал потолок. Его порядком утомили тирады Сливович, но прерывать ее истеричные заявления он не торопился. Отчего-то мне не нравился этот человек. Ох, как не нравился. Марианна Иванихина шарила по карманам шерстяного пиджака и мечтала принять инъекцию успокаивающего, но капсулу с лекарством никак не могла найти. Для нее каждое слово Сливович ножом по сердцу. Я бы не стал сильно удивляться, если следующим трупом в нашей компании оказалась бы именно Иванихина. Ей в одной комнате с Сливович противопоказано находиться. Во избежание досрочной встречи с вооруженной косой старухой.

Остальных участников шоу я не запомнил. Они постоянно мелькали фоном: пожилой толстопузый хохотун с гладко зачесанными на проплешину волосами, китаец двухметрового роста с длинной, до тощего зада косой, мальчишка лет восемнадцати с выщербленным прыщами лицом и тридцатилетняя дама, которая после каждого рукопожатия, отмывала руки в ванной комнате.

— У нас тут какие-то проблемы? — рокотнул Крысобой, появляясь в совещательной капсуле.

— Училка наша преставилась, — сообщил, позевывая, Крис Холмс.

— Сама или кто помог? — осведомился Гвинплей Плант.

— Сама. Сама, — вздохнул толстопузый хохотун и больше за весь разговор не произнес ни слова.

— Что ж, это, конечно, облегчает дело, — сказал Крысобой, опускаясь в кресло.

Я заметил, как Музыкантская встала позади Иллы Сливович, но не придал этому значения.

— Что это облегчает?!! — взвилась Сливович, реагируя на слова Марка. — Что это облегчает⁈ Эта старая сука сдохла в моей комнате!!! Где мне теперь прикажете спа…

Договорить она не успела. Рената буквально вдавила теледиву в диван, склонилась над ее ухом и зловеще произнесла:

— Заткнись. И не рыпайся. Сиди тихо. Не мешай людям разговаривать.

Прозвучало внушительно.

Сливович притихла.

— Труп, разумеется, перенести надо. В капсулу Бессмертных, — вынес решение Крысобой.

— Только сначала на Клокову посмотреть стоит, — добавил я.

Крысобой поднялся.

— Веди к телу, — приказал он Сливович.

Комната теледивы располагалась неподалеку от комнаты Бессмертных. Удалив всех посторонних за дверь, Музыкантская заперла капсулу изнутри и присоединилась к Крысобою. Склонившись над мертвой женщиной, сжавшейся в комок на кровати Сливович, он внимательно ее осматривал.

— Меня лично только один вопрос волнует: почему Клокова выбрала кровать Сливович для того, чтобы умереть? — спросил я, присаживаясь в углу капсулы в кресло.

— Это‑то и странно, — согласился со мной Гвинплей Плант. Отчего-то Музыкантская не отнесла его к касте посто­ронних.

— Может, у них отношения какие-то были, — предположил Крысобой, отступая от кровати. — Неестественные.

Музыкантская с осторожностью глазного хирурга обследовала тело.

— И что делать будем? — поинтересовался Гвинплей Плант. — Тут еще в гости к Чужим идти, а у нас трупешник за трупешником.

— Мужики, Клокову убили, — неожиданно для всех сообщила Музыкантская.

— Почему ты так думаешь? — удивился я.

— Я, как охотник, специализируюсь, в первую очередь, на ядах. Так вот, ее отравили. Причем необычным спо­собом. — Рената откинула волосы с ушей Клоковой и указала длинным пальцем на ушную раковину. — Видите вот здесь характерные покраснения?

— Красноту‑то я вижу, и что? — спросил Крысобой.

— Кто-то впрыснул ей в ухо яд.