Таргитай-2. Освобождение - Юрий Никитин

Таргитай оступился, но тут же отбил выпад Миролюба, пронзил в ответ его насквозь. Тот замер, Миродрал рядом тоже остановился, опустил меч, глядя на брата и…рассмеялся.

Дударь вытащил клинок из раны, но Миролюб и не думает истекать кровью или падать. Он содрал с себя пробитый уже в нескольких местах бронзовый панцирь, и Таргитай увидел, как рана на животе, чуть ниже сердца, стремительно затягивается. Еще мгновение, и на ее месте остался лишь сизый шрам. Он заметил, что таких шрамов на груди, животе и плечах воина – множество. Один – даже на шее, словно кто-то пытался перерезать ему горло, но не преуспел.

Таргитай изумленно захлопал веками. Полуголый Миролюб ударил в лицо. Голова дудошника дернулась, из разбитой губы потекла струйка крови.

– Нас с братом, – сказал он насмешливо – очень трудно убить.

Миролюб подошел на шаг ближе, вновь ударил Таргитая – голова дернулась от врезавшегося пудового кулака.

– Смотри, что покажу, – бросил он со смешком. Миродрал подошел. Брат вытащил из-за пояса кинжал, вонзил ему в горло возле самой груди. Затем быстрым движением вытащил оружие, отер клинок о кожаные штаны.

Вместо того, чтобы начать захлебываться в собственной крови, Миродрал расхохотался – рана на горле мгновенно затянулась. Глаза дудошника широко распахнулись от удивления.

Затем выражение лица изменилось, сделалось задумчивым.

– Кажется, я о вас слышал… – сказал он. – Ваша мать хотела, чтобы боги вас защитили…потому вы стали неуязвимыми. Но мы еще посмотрим, кто кого!

Он снова вскинул Меч, его клинок с лязгом столкнулся с мечами братьев. Миролюб так и остался полуголым, словно красуется рифлеными, выпуклыми мускулами на груди, животе, вздутыми мышцами плеч.

Миродрал и Миролюб дерутся умело, скупо, ни одного лишнего движения. Меч в руке невра превратился в смазанную полосу стали. Руки двигаются, но он чувствует, как мышцы наливаются свинцовой усталостью. Он ловко подсек Миролюба, ударил растопыренными пальцами по глазам. Богатырь принялся тереть очи, и Таргитай оказался у него за спиной. В тот же миг Миродрал с ревом бросился на него с мечом наперевес, надеясь пронзить, как копьем. Дударь сделал шаг в сторону, и клинок Миродрала ударил брата точно меж лопаток.

Миролюб выгнулся, вскинув голову к залитому багровым небу, и закричал от страшной боли.

– Кленовый лист, – сказал Таргитай. – Тебя мать искупала в драконьей крови, но на спину упал листок с растущего рядом клена… Единственное твое уязвимое место…

Миродрал вытащил окровавленный клинок из спины, положил брата на землю, заглянул в глаза – тот уже был мертв. Лицо побледнело, черты заострились.

– Прости, брат… – прошептал Миродрал. – Никогда себе этого не прощу!

Он вскинул исполненный боли и тоски взгляд на Таргитая, поднялся, прожигая его глазами.

– И тебя не прощу…Ты – достойный противник. Но за смерть моего брата ответишь кровью!

– Тебя мать тоже купала в крови дракона, едва ты родился, – проговорил невр, убирая Меч в перевязь. Держа противника взглядом, начал медленно ходить вокруг него, поднял кулаки для боя. – Но тебя держала при этом за пятку.

Миродрал криво усмехнулся, словно соглашаясь. Бросил меч и тоже поднял сжатые кулаки.

Невр шагнул вперед. Миродрал ударил, кулак попал Таргитаю в челюсть. Ударил снова, но заметил, что противник в волчовке словно нарочно позволяет себя бить. В ярости Миродрал бросился на него, Таргитай принялся уворачиваться, яростно лупить в ответ. Оба воина крутятся, как ужи на сковородке. Наконец, кулак Таргитая врезался ему в подбородок, Миродрал отшатнулся, сплюнул кровь вместе с выбитым зубом. Он стал бросаться на Таргитая, но тот лишь отшвыривает его играючи, как котенка, цепко держа взглядом синих, как небо, глаз, и словно бы смотрит со вселенским сочувствием.

– Я должен тебя убить, – молвил, наконец, Таргитай. – Иначе натворишь много зла, оборвешь тысячи невинных жизней, поломаешь множество судеб! Убийство – твое призвание, ты пришел в мир за этим. Зрю тебя насквозь…

Он прыгнул навстречу Миродралу с кулаками, и тому в голову словно ударил град из тяжелых камней. Мир перед глазами завертелся, поплыли цветные и черные пятна. Земля резко метнулась навстречу, воин ощутил, как чьи-то руки стаскивают сапог с правой ноги.

– Ну а ты сам?! – крикнул он в отчаянии, пытаясь вырваться, но Таргитай держит за ногу мертвой хваткой. – Разве не несешь другим зло и смерть?! На смерти покоится мир, равновесие! Одни рождаются, другие умирают сами, от меча или топора! Убьешь меня – и что? Сделаешь добро?!

– Для сотен тысяч людей – да, – услышал он тяжелый голос Таргитая. – Прости.

Едва не вывернув шею, Миродрал успел увидеть краем глаза, как невр заносит над его голой пяткой кинжал. Резкий удар, в ногу вонзилось холодное и острое. По телу прошла судорога обжигающей боли. Миродрал закричал – истошно, пронзительно. Кинжал проникал все глубже. Крик перешел в хрип, резко оборвался, и богатырь рухнул замертво. Лицо бледно-серое, зрачки все еще расширены от нечеловеческой боли.

Таргитай тяжело поднялся.

– Прости, – пробормотал горько. – Но иначе тебя никак не остановить…

Мелькнула мысль, что вот, он – бог, а творит вот такое. Осознание медленно проступило, навалившись на плечи вселенской тяжестью. Ужасно, что в этом мире убивать вынуждены даже боги.

Мрак, когда говорил, что кто победил, тот и добрый, победители пишут историю и все такое. Но внутренний голос Таргитая все равно пробился, нашептывая, что мир, несмотря на это, – прекрасен, ведь он состоит не только из тех, кто мечтает убить соседа, увести его корову, изнасиловать жену. В нем есть любовь и песни, а, значит, не все потеряно.

Оставив тела павших за спиной, на трясущихся от усталости ногах поплелся туда, где ждал Стефей.

Узрев товарища, дудошник побледнел от ужаса, качнулся, с трудом удержавшись, чтобы не упасть самому. Привязанные цепями к обрубку каменного столба кони склонились над растерзанным, частично обглоданным и изуродованным телом. Морды испачканы в крови, на землю срываются крупные красные капли. Руки воина все еще сжимают концы цепей, но хватка ослабла, хоть пальцы и не разжались до конца.

– Беда, – проговорил Таргитай горестно. – Ох, беда… Стефей…как же так…??

Устало опустился на землю рядом с телом. Достав из-за пазухи дудочку, принялся играть. Песня полилась печальная, пронзительная, у Таргитая самого все стало сжиматься в тугой болезненный комок, сердце разрывалось от горя.

Ночь, словно наверстывая, спустилась быстро, торопливо скрывая мир черным покрывалом. Над головой засияли звезды. Таргитай устало отнял дудочку от губ. Он завороженно смотрел, как волшебные кони Диомеда превратились в три ярких огненных вихря. Крутясь, они двинулись прочь, удаляясь, пока не исчезли в темноте.

Вскоре ночь