Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем следуют буквы по единицам, т. е. отдельно каждая, а за ними склады двосложные, тресложные и четверосложные: ба, ва, га, да; бла, вла, гла, дла; бру, вру, гру, дру и т. п. Потом читаются самые названия букв, славянские цифры – числа до 10 000, знаки надстрочные и знаки препинания также с их названиями; далее расположены по алфавиту образцы изменения глаголов, глаголы и имена, сходные по начертанию, но различные по смыслу, который получают они от ударения; склонения имен, преимущественно тех, которые в церковном языке пишутся под титлами. Все это составляет значительную часть букваря и вполне соответствует тому требованию, какое представлял еще в начале XVI столетия архиепископ Геннадий, говоря, чтоб азбука была истолкована совсем, да и подтительные слова (см. выше, с. 548–549).
Потом следует азбука толковая, т. е. изречения, относящиеся к учению и жизни Христа Спасителя, расположенные в алфавите по своим начальным буквам. Так, например, буква а начинается текстом: «Аз есмь всему миру свет» и проч.
После толковой азбуки помещены заповеди и другие статьи, составляющие краткое катехизическое учение о вере, за которыми следуют выписки из Св. Писания, притчи и наставление Товии своему сыну. Азбука оканчивается сказанием: «Како св. Кирилл философ состави азбуку», и послесловием, где означено и время издания азбуки, которое приводит читателя в недоумение следующими речами: «Начаты быша печатати(ся) сия книги азбуки в царствующем граде Москве в лета 7145-го месяца генваря в 29 день… Совершены же быша сия книги азбуки того же 145-го лета месяца февраля в 8 день…» Книжка, содержащая в себе 106[474] страничных листков, стало быть, была напечатана в течение 10 дней. Вероятно ли это?
По времени букварь Василия Федоровича Бурцова перепечатывался не один раз с устранением его имени и времени первоначальных его изданий. Таким способом он перепечатан в 1781 г. в Супрясльской типографии.
Другая редакция азбуки, напечатанной в 1679 г. в Верхней, т. е. Дворцовой, типографии имеет многие отличия от этой, первой. Вначале, после так называемого выхода, т. е. обозначения времени издания книги, и после стихотворного предисловия, в ней находятся «благословения отроков во училище учитися священным писаниям идущим», т. е. молитвы, которые давались иереем при начале учения и после которых, по выражению букваря, «отходит с миром отрочя во училище; иерей же во своя си».
Потом, после букв, складов и имен под титлами в алфавите: ангел, ангельский, архангел, архангельский и т. д., следуют опять молитвы: Царю небесный, Отче наш, псалом: Помилуй мя Боже, Слава в вышних Богу, Символ Веры и проч. Далее «Беседа о православней вере, краткими вопросы и ответы удобнейшего ради познания, детем христианским: странный вопрошает, православный же отвещает»; десять заповедей и прочие катехизические статьи, о которых мы упоминали выше.
Молитвы: от сна восстав, утренняя, пред обедом, по обеде, пред вечерею, по вечери и на нощь. Далее знаки ударения и препинания, опять молитва 2 ко Пресвятой Богородице[475], числа и, наконец, приветства к родителю и к благодетелю на Рожество Христово, Богоявление, Воскресение, Сошествие Святого Духа и на новое лето. Приветства эти, однако ж, не столько любопытны, как бы следовало ожидать: все они заключаются в одних только риторических фразах. Букварь оканчивается увещанием в стихах о пользе наказания.
Кроме того, при этой редакции букваря находится Измарагд, или Стоглав о вере св. Геннадия, патриарха Константинопольского, состоящий изо ста параграфов катехизического содержания, и Тестамент, или Завет Василия царя греческого к сыну его Льву Философу, со стихотворным увещанием к читателю и с послесловием, под заглавием «Типографом избранное». В этом послесловии, кроме исторических сведений о царе Василии, обозначено и содержание его Завета, который «воистинну достоин всякому или царю, или князю, или властелину, или домовиту ко управлению жития своего и чад своих, вящше же страстей своих». Две эти статьи, Стоглав и Тестамент, составляют как бы особые книжки, каждая с особою цифрациею страниц; Тестамент же имеет свой особенный выход, из которого видно, что он издан месяцем позже букваря, именно в январе 1680 г.; букварь же издан в декабре 1679 г. Но, судя по внешним признакам, по шрифту, бумаге и проч., обе эти статьи, без сомнения, принадлежат к описанному нами букварю[476].
Таков состав наших древних печатных букварей.
Характер древней педагогии был таков, что нельзя было выучиться читать, не выучив вместе с тем наизусть и всего содержания азбуки; этому особенно способствовало непрестанное повторение задов, без твердого знания которых нельзя было и заглянуть вперед в новую страницу. Ученье происходило обыкновенно вслух и нараспев[477], как следовало читать во время церковной службы, что также может свидетельствовать, что первоначальною целью книжного учения было собственно приготовление церковнослужителей[478]. Заучиванием наизусть молитв и службы, даже без знания азбуки, – приготовлялись попы и все церковнослужители. Письмо Геннадия это доказывает. Да и вообще и в самом гражданском быту церковные книги в то время иначе и не читались, как нараспев, с соблюдением всех особенных тонических ударений. В древних рукописных Псалтырях встречается даже особенный указ, или правило, как читать Псалтырь. «Зри, внимай, – говорится в этом указе, – разумей, рассмотряй, памятуй, как псалтырь говорити. Первое: что говорити; второе, всяко слово договаривати; третие, на строках ставитися; четвертое, умом разумети словеса, что говорити; пятое, пословицы знати да и памятовати, как которое слово говорити: сверху слово ударити голосом или прямо молвити, слово поставити. А всякое слово почати духом: ясно, чисто, звонко; кончати духом, потому ж, слово чисто, звонко, равным голосом, ни высоко, ни ниско, ни слабети словом, ни на силу кричати, ни тихо, ни борзо, а часто отдыхати, а крепко по три или по четыре строки духом; а равно строкою говорити. А весь сей указ умом, да языком, да гласом сдержится и красится во всяком человеце и во всяких пословицах книжных. А ум и глас и язык требует помощи сея молитвы, воздержания и чистоты»[479].
Тот же характер преподавания с твердым заучиваньем наизусть переходил с азбуки на Часовник и потом на Псалтирь. Дети обыкновенно так выучивали эти книги, что могли свободно читать их наизусть. По свидетельству Крекшина, Петр Великий «книжное учение толико имея в твердости, что все Евангелие и Апостол наизусть мог прочитати»[480].
При таком характере древней педагогии, без сомнения, выучиться грамоте было не совсем легко: это был такой сухой и тяжелый труд, о котором в настоящее время едва ли можно составить надлежащее понятие. Старинная грамота являлась детям не снисходительною и любящею нянею, как теперь, в возможной простоте и
