Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Князь Гнуса улыбается, довольный. Достаёт из одежд комок чёрный с белым, а комок этот вздрагивает, блестит мокрым в лунном свете.
– Держи болезнь!
Лютый комок в руки взял, за пазуху упрятал. Тут же худо ему стало, кровь носом пошла. Но удержался на ногах, Князю кланяется:
– Пойду сейчас, чего тянуть.
Лошадь оставил, вещи, и пошёл в сторону деревни, а за спиной его мигнули глаза красные, да со смехом Князь говорит ему вслед:
– Сделаешь – позови меня, награжу!
Только не позвал лютый Князя. И в деревне той его не видали. И ни в какой другой деревне тоже. Ни на дорогах, ни в городах лютого этого никто не видел. Говорят – Светл его за то, что болезнь с собой унёс, прямо в небесные сады пригласил, за стол рядом с собой посадил. А ещё говорят другое – что слоняется он по свету, людей сторонится, за пазухой болезнь носит, а Князь Гнуса ему вослед всё смеётся: «А, хитрец, обманул меня!»
Как мы с Горицветой в кощеев курган ходили
Холы-то, вообще, своих мёртвых тоже огню отдают, видели мы с Горицветой похороны пару раз. Костёр не такой уж большой складывают, дерево берегут, но всё ж как положено. Молитвы у них заунывные, но про то, как душеньке хорошо будет. Мужчинам поют про то, как со Светлом пировать станут, как в дружине его окажутся, женщинам да детям – про то, как в Светловых садах тепло да весело, как на коленях золотые котята мурчать будут, как можно будет в живых реках купаться да из солнечного света прясть.
Курганов, всё равно, по всей Степи видимо-невидимо. Какие-то, нам рассказывали, нойоны завещают себе возвести. Видели мы такие похороны – ну чисто праздник.
Холы поют, рассказывают Светлу, какой храбрый нойон был, какой мудрый, как Светловым правилам следовал. Самого нойона мёртвого наверху кургана сжигают, кости и прах в золотую урну собирают. Вместе с урной этой в курган лошадь нойона кладут, его собаку и его оружие. Дорогу к кургану лентами с бубенцами повязывают и цветами выкладывают, чтобы Мориве приятно было. Для неё же в кургане оставляют серебряные украшения, костяные бусы, ткани в подарок. Тут же пьют, едят и веселятся.
Ну это тоже по-разному бывает, как нам рассказали. Иногда нойон велит по себе днями плакать – и плачут. Как скажет нойон – так его родня и сделает.
А некоторые нойоны говорят их не сжигать, так хоронить. Договорятся с колдуном, например. Или с Князем Гадючьим, а то и с Тёмном, чтоб бессмертие обрести. А родня его, хоть Светла и страшится, а всё равно делает. Как придёт злой нав-нойон, успеет ли Светл защитить? Вот из таких похорон только дурное и выходит. В лучшем случае, обманет колдун такого нойона, и будет он в кургане нечистью какой землю грызть, и не выберется никогда. Хуже, ежели выберется – беда всем в округе тогда. Такой нав с собою из темна-нави горести и болезни принесёт.
А хуже всего, если колдун себя в кургане похоронить велит заживо. Значит – придумал, как Мориву обмануть, как кощеем стать.
Зароют такого – и неведомо, что он там под землёю творит. А только года пройдут – и выйдет из кургана кощей, голодный и страшный.
Я сама-то кощея, Светл миловал, во всей красе не видела, но слыхала, что разные они бывают. И безумные совсем, что с хохотом деревни вырезают, кровь людская сама к ним из жил тянется, и хитрые, рассудительные, кому не кровь, а знания милей, те, которые души людские пленяют. И заснувшие кощеи бывают, позабывшие, кто они, частью земли уж ставшие.
Вот такого-то мы с Горицветой и встретили.
Услыхали мы про Чёрный курган – так его в народе звали, потому как на нём трава вечно будто зимняя, мёртвая, хоть летом, хоть осенью. Ну нам, конечно, оно интересно стало, от чего так, что за заклятье лежит, какие тайны прочитать можно? Курган старый, сотня лет ему, уж всё добро из него неведомые охотники вынесли, а изнутри он – ну просто зал земляной, грибы там растут, корешочки, нам сказали. Вот мы и не побоялись, пошли глянуть, что за диво.
– А ежели кощеев? – вслух думаю.
– Ну так на кощея поглядим! – Горицвета хохочет, совсем не боится.
Спустились мы в этот курган, щепочки запалив да заговорив, чтоб не потухли, друг друга подначиваем, как ребятишки, мол, первая иди, нет уж, сама иди. Весело нам. А там вправду темно, тихо, и нет никого. Только змейки по сторонам ползут от света, гадючки чёрные. Ну да они нас не трожут, недовольно только шелестят, огонёчки в их чёрных глазках отражаются.
– Ау! Есть кто? – Горицвета кричит. Курган-то большой, несколько в нём комнат, эхо так и катится.
– Да что ты, Горицвета! – шикаю на неё.
– А что ты, испугалась никак? Княжьи камни ломать не боится, волков штопать не боится, а кургана тёмного боится? – Горицвете всё весело. Она уж к тому моменту все мои истории перечитала.
– Ты ж невеста Тёмнова, – говорю, – тебе беду накликать – только рот открой, а она уже тут.
Ну всё-таки выдохнула. И правда, я уж теперь колдунья не последняя, с разной бедой управлюсь, ежели что, думаю. А Горицвета всё кричит:
– Эй, кощеюшка! Есть ты тут? Принимай гостей дорогих! Хотим послушать, чего это на кургане трава вечно черна?
Покричала так – да успокоилась. Стоим, эхо слушаем.
А тут вместо эха ответ нам, по-хольски, хриплый, от него мороз по коже, словно в темна-навь заглянул:
– От… того… что борода моя черна.
Мы так и оцепенели, стоим, пошевелиться боимся. Я скорей всё про кощеев припоминать, а в головушке-то немного: только про то, что убить его можно, лишь смерть его найдя да разломав, да про то, что гостеприимство блюдёт. Тут Горицвета, конечно, специально или нет, а нас защитила, гостями назвавшись.
А голос дальше хрипит:
– Иди… те сюда… Посмотрю на вас… Сюда, к стольцу моему…
Мы переглядываемся – страшно, но когда ещё на кощея поглядишь, да так, чтоб он тебя сразу не съел! За руки взялись, впереди лучинки держим, а огонёчек слабенький, только под самыми ногами и видать, что есть. Насилу мы нашли место нужное, там уж нет и стольца-то никакого, всё мохами поросло.
А голос говорит:
– К стене… идите…
Мы
