Красный бубен - Олег Владимирович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот Абатуров и спрятал шкатулку за иконой. Если пророк и не поможет ее открыть, то во всяком случае из такого места шкатулку навряд ли стибрят. Через неделю Семен зашел в церковь проверить. Шкатулка по-прежнему не открывалась. Еще какое-то время он проверял тайник, а потом перестал. Так она и лежала там.
Абатуров повертел шкатулку. «Зачем же она дьяволу?.. Зачем?.. Значит, худо без нее адокопытному; значит, крышка ему без нее!.. Значит, никак нельзя допустить, чтобы попала она в его волосатые лапы».
Разволновавшись, Семен махнул рукой и выронил шкатулку. Шкатулка ударилась о каменный пол. Синяя искра взлетела вверх и погасла.
Ира и Юра одновременно подняли голову.
– Кто здесь? – спросил Мешалкин.
2
– Интересно как сделана. – Юра вертел шкатулку. – Ясно, что как-то открывается, но непонятно как… Какие-то тут углы, вмятины…
– Вот и я говорю, – кивнул Абатуров, – пятьдесят лет уже бьюсь – и хрен!.. Прости, Господи! – Он перекрестил рот.
– Сколько же вам лет, дедушка? – спросила Ирина.
– Восемьдесят будет.
– Вам больше шестидесяти не дашь!
– Потому что в Бога верую и в русскую баню хожу. И женилка у меня до сих пор поднимается!
Ирина пожала плечами.
– Я в кино видел, – Мешалкин задумался, – такую же примерно. Называлась шкатулка Лавкрафта. Та шкатулка открывалась очень хитроумно. Нужно было определенным образом повернуть плоскости, типа кубика Рубика, и тогда она раскрывалась, как цветок. И в результате открывался вход в ад. И можно было запросто туда попасть…
– А зачем же ее тогда вообще крутить, – спросила Ира, – если такой результат?
– Не знаю. Постойте… – Юра наморщил лоб, посидел немного, взял шкатулку, потряс над ухом и стал крутить туда-сюда.
Семен и Ирина следили. Юра несколько раз повернул грани в одну сторону, потом в другую, потом опять назад. И вдруг шкатулка засветилась в его руках. Все зажмурились. А икона Ильи-пророка будто насупила брови. Крышка раскрылась, свечение попритухло. На дне лежал бледно мерцающий желтый палец.
3
– Где-то я этот палец уже видел, – сказал Юра. – Или не видел, а слышал…
– И чего? – спросил Абатуров.
– Погодите, дедушка… – Юра потер лоб.
Ира сделала Абатурову знак, чтобы помолчал. Коновалов забормотал во сне, перевернулся на другой бок и пукнул.
Семен хотел сделать ему замечание, но промолчал, перекрестил Мишку и подумал: «Как верть – так пердь».
– Есть такая детская страшилка, – Юра медленно поднял голову, – про черного человека. Я еще в пионерском лагере ее слышал. К одной семье приехал жить черный человек…
– Негр? – перебил Абатуров.
– Нет… русский… По фамилии Никитин.
– А я думал – негр. Я негров не люблю.
– А вы много их видели? – спросила Ира.
– Раза два видел… Один раз в конце войны, когда с американцами братались, второй раз на ВДНХ. Но мнение имею.
Ирина фыркнула. У нее в Америке было два роскошных черных любовника.
– Так что же черный человек? – спросила она Юру.
– По фамилии Никитин, – повторил Мешалкин. – Но это ерунда. Просто детские сказки. В детстве же про что только не рассказывают… Черный человек привез с собой черный чемодан и предупредил всех, чтобы никто в чемодан не лазил. Но его не послушались. Сначала в чемодан слазил сын. Нашел там шкатулку, в которой лежал желтый палец. – Мешалкин посмотрел на палец в шкатулке. – Никитин убил сына. Потом в чемодан залезла дочка, Никитин и ее убил. Потом убил мать. А потом отец поджег дом вместе с Никитиным, и Никитин сгорел.
– А зачем ему нужен был этот палец? – спросил Абатуров.
– Не знаю. – Юра пожал плечами. – Об этом там ничего не говорится. Но зачем-то ему было важно, чтобы никто про него не знал.
– Сказка – ложь, да в ней намек, – Абатуров поднял палец и пошевелил им, – добрым молодцам урок!.. Пушкин сказал двести лет назад!
– Не мог Пушкин двести лет назад ничего сказать, – покачал головой Мешалкин. – Двести лет назад он только родился.
– Ишь ты!
– Я к юбилею поэта делал выставку малых форм, посвященную Пушкину…
– Ку-ка-ре-ку! – заголосил на улице первый петух.
Люди посмотрели друг на друга.
– Скоро рассвет, – сказал Абатуров.
Глава третья
Огонь изнутри
Крестовый поход против Сатаны объявляется открытым!
1
Краешек солнца показался на востоке. Точно так же солнце вставало и раньше. Но в это утро свет его коснулся другой деревни. Неестественно тихо было кругом, не мычали коровы, не матерился пастух, щелкая в воздухе кнутом. Стояла такая тишина, будто бы вся деревня от мала до велика решила спать до обеда.
У церкви дымились остатки самолета. А недалеко от дороги стоял в кустах пустой микроавтобус рок-группы «Собаки Лондона». На переднем сиденье валялся пакет с травкой.
Рядом с домом, в котором раньше проживала семья Мешалкиных, лежала перевернутая машина Юры. Все четыре колеса прокушены. Малые скульптурные формы валялись вокруг, поломанные и втоптанные в землю. Например, у выструганной из елового бревна лисы с виноградом кто-то отломал хвост и откусил голову – на деревянной шее отпечатались следы зубов.
Гигантская рыба, которую ночью поймал Юра, протухла и побелела. Никто бы теперь не рискнул с нею фотографироваться. Над рыбой кружил рой блестящих мух.
Деревня стала другая. Другие дома отбрасывали на другую землю другие тени. Другой воздух наполнился другими запахами.
Заголосил на окраине петух. Ему ответил другой, погромче. Третий крикнул совсем рядом. И петухи кричали в это утро как-то неуверенно, будто боялись, что за громкие крики им свернут шеи.
2
Заскрипела церковная дверь. Рельефное изображение Георгия Победоносца на чугуне поехало вместе с дверью, и голова Георгия развернулась в сторону деревни, грозя невидимому злу, притаившемуся там.
Из-за двери, жмурясь на солнце, вышел Семен Абатуров. У него на груди висела маленькая, но очень старая икона. Абатуров перекрестился и решительно шагнул, подняв над головой чудотворный образ.
Юра, как на крестном ходе, прижимал к груди большую икону Спаса, а Ирина несла посеребренное ведерко со святой водой и кисточкой для разбрызгивания. Последним вышел, прихрамывая, Мишка Коновалов в расстегнутой рубахе. На его волосатой груди висел большой крест. В одной руке он держал кадило, в другой молоток.
Абатуров перекрестился на церковь и сказал:
– Спасибо тебе, Господи, что спас-сохранил!
Остальные последовали его примеру.
Они умылись у колодца. Семен положил руку на сруб, посмотрел с холма на деревню и торжественно произнес:
– Крестовый поход против Сатаны объявляется открытым!
3
Четверо спустились с холма. Шли к дому Абатурова. Он предложил зайти к нему позавтракать и настругать осиновых кольев для протыкания проклятых сердец.
Дом стоял на краю деревни. По дороге никого не встретили, но все время ощущали, как за ними наблюдают жадные, голодные глаза.
– Как на войне, – сказал Семен. – Чувствуешь вражьи гляделки, а откуда смотрят – хрен знает. – Он открыл калитку. – Проходите, гости дорогие.
В доме обстановка скудная. Крашеный шкаф, продавленная пружинная кровать, сундук, стол, застеленный обшарпанной клеенкой, два стула. В углу – икона с лампадой. На стене – ходики, отрывной календарь и несколько фотокарточек: молодой Семен в военной форме, Семен с женой, репродукция «Бурлаки на Волге».
Мешалкин оживился:
– Я эту композицию вырезал из древесины! Впереди бурлаки, у каждого через плечо кожаная петля. А за ними, в ванночке для проявки фотографий, – деревянное судно. На носу – хозяин, а на борту выжжено: «Дубинушка».
Коновалов помог Абатурову перенести стол к кровати. Дед зажарил на большой сковороде яичницу из двадцати яиц. Пока готовилась яичница, Семен нарвал в огороде зелени, огурцов, помидоров, редиски и лука.
– Надо как следует пожрать, в следующий раз неизвестно, когда придется. Работы много, до темноты бы управиться. – Он перекрестился на икону и взял вилку.
– Не помешало бы того. – Коновалов постучал вилкой по шее.
Семен положил прибор:
– С одной стороны, может, и не надо перед работой… С другой, может, и надо как раз… Это… в подпол, Мишка, лезь тогда… Там она прохлаждается… прямо под лестницей.
Люк в подпол
