Красный бубен - Олег Владимирович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клочки материи и куски ваты так и летели. Проклятая рука пыталась сорвать ведро с головы. Но Мишка крепко прижимал подбородком ручку к груди. Он пытался освободиться, но силы были неравные. Мишка располагал только силой мышц, а упырю давал силы сам дьявол. Раньше-то Мишка легко навешивал Витьку кренделей. А теперь тот зажал его своими ногами так, что у Коновалова потемнело в голове. Да… одними мышцами дьявола не одолеешь! Но есть еще Божья сила, перед которой дьявол пасует. И она снизошла на Мишку.
Мишка судорожно схватил колодезную цепь, прижал упыря к себе и крикнул:
– Тяните, вашу мать!
Цепь натянулась, Мишка с монстром поползли вверх. Упырь, сообразив, что́ сейчас будет, попытался освободиться. Но Мишка крепко держал его. К силе мышц добавилась Божья сила, она давала возможность Коновалову действовать с упырем на равных.
Монстр ударил Мишку коленом в пах. Мишка чуть не упустил гада.
Он стукнулся ведром о потолок погреба. «Хорошо, что на голове ведро».
– Майна-вира! – закричал он.
Они с упырем немного опустились, а потом их рвануло и выдернуло из погреба.
Пачкин загорелся еще в доме. Рука монстра полыхала у Коновалова на спине. Телогрейка задымилась. Мешалкин и Абатуров продолжали накручивать ручку. Коновалов и Пачкин проехали по полу, врезались в подоконник, проехали по подоконнику и вывалились наружу. Мишка отцепился от упыря и откатился. Сбил рукавом горящую руку и стал сбрасывать с себя одежду.
В доме загорелись занавески.
А воды набрать было нечем – ведро-то они продырявили.
Через минуту от вампира остались кучка пепла и почерневший череп с зубами. А еще через полчаса сгорел дом Абатурова. Устояли только кирпичные стены.
9
Абатуров поскреб затылок:
– Жаль дом. Сто лет простоял.
– И ночь продержался. – Коновалов потянулся.
– Говно ты, Мишка! У меня все сгорело, а он шутит! У человека ничего, кроме штанов сраных, не осталось, а ему смешно! Тьфу на тебя, антихристоса! – У деда на глаза навернулись слезы.
– Не обижайся, антииуда. – Мишка приобнял Семена за плечо. – Вампиров перепротыкаем – и вся деревня наша. Живи хоть в сельсовете, хоть в клубе! Все ничье!
– Да? – Абатуров почесал бороду. – Не пойму – вроде ты все правильно говоришь, а какая-то мудятина.
– Чего ж мудятина? – Коновалов посмотрел на череп. – Если мы не займем, понаедут из Москвы носатые! И опять какая-нибудь херня начнется!
– А я, Мишка, знаю, почему ты носатых не любишь. – Абатуров улыбнулся.
– Ну?
– Это потому, что у тебя на немок встает.
– Ну и что? – Мишка посмотрел на Ирину. – Это плохо, что ли, что встает? У тебя, что ли, не встает? Ты, дед, расист-антисемист!
– А ты антихуист! Ладно… Согласен. Если не занять, понаедут… – Он покосился на Мешалкина.
– Чего смотришь?! – Юра разозлился. – Мне ваша деревня не нужна ни в год ни разу! Я из-за вашей заедательской деревни семью потерял! – Он выдохся и заплакал.
Наступила неловкая пауза.
– Перестаньте издеваться! – сказала Ирина. – Перестаньте его доводить! Зачем нам нужна ваша деревня? Таких деревень по всей России столько… Нет же, всем нужно именно вашу занимать!..
– То-то вы здесь стоите! – Абатуров прищурился. – А то бы и стояли теперь в другой деревне. Ишь, деревня ей наша не нравится! Вертихвостка-сникерс! – От последнего замечания Ирина вздрогнула. – Да если хочешь знать, дед мой здесь жил, и дед моего деда! В этом самом доме. – Он показал вилами. – Этот дом уже раз десять горел. И всё зачем-то его опять строили. И ни в какую другую деревню деды мои не уходили. А она говорит – деревень таких до хрена! Одна такая деревня! Где мы родились и всю жизнь прожили!
– Да… одна. Другой такой не найдешь, где по ночам вампиры кусают.
– Точно… кусают, – кивнул дед. – Плохую бы деревню никто бы не стал кусать. На плохую деревню дьявол бы не напал. Потому что Красный Бубен имеет важное стратегическое значение!
Последние слова Ирина автоматически занесла в записную книжку своего мозга.
– Вот и оставайтесь в своей стратегической деревне! А я пошла. – Она повернулась и зашагала прочь, прямо через поле, туда, где за небольшой лесополосой проходило шоссе.
Никто не стал ее останавливать. Мужчины молча смотрели вслед удаляющейся фигуре.
– Зря ты так, – сказал деду Коновалов. – Хорошая девчонка.
– Баба с возу… – ответил Абатуров неуверенно. Ему стало стыдно. И почему-то не хотелось, чтобы Ирина уходила.
– Эх! – Коновалов вздохнул и перевел тему: – А вот если бы огонь перекинулся с твоей исторической избы на всю деревню, тогда бы, может, все упыри сгорели.
– Они от такого огня не умирают. Они умирают только от солнечного света и от огня, которым сами загораются… изнутри. А еще от осинового кола и серебряной пули. А от простого огня они маленько обгорают и все.
– Как отдыхающие на юге?
– Точно… Сметаной помажешь – и пройдет.
– А еще они чеснока боятся, – сказал Мешалкин.
– Боятся, – Абатуров кивнул, – но не помирают.
– Смотря сколько съесть, – сказал Коновалов. – Если кило съесть, можно кинуться. У нас случай в армии был. Одному хохлу прислали сала и чесноку два кэгэ. А он, чтоб не делиться, ночью съел все сало и килограмм чесноку. И помер.
– То – человек, а то – вампир. Вампир чеснок жрать не станет.
– А если ему в глотку затолкать?
– Попробуй затолкай.
Коновалов поднял череп, осмотрел.
– Во-во, – сказал Абатуров. – Что ж ты Пачкину не затолкал?
– У меня с собой не было. Был человек – и нету…
– Это не человек никакой был. Нечего его жалеть.
– Это сложный вопрос, – подошел Мешалкин поглядеть на череп, – где кончается вампир и начинается человек.
– Кончается человек и начинается вампир. – Коновалов поставил череп на землю.
– Если бы он человеком был, он бы света божьего не боялся и на солнце бы не вспыхивал… Время только теряем! Надо кольев настругать и за дело приниматься!
Глава четвертая
Истрбесы
– На хер? – спросил Абатуров голосом тевтонского рыцаря.
1
Нарубили уже четыре десятка кольев, когда Мешалкин сказал:
– А зачем так много?
– Как зачем? – удивился Абатуров. – Ты ж видел с колокольни, сколько их там? В деревне у нас больше ста человек живет!
– Да это я понимаю. – Юра воткнул в дерево топор. – Только зачем нам в каждом упыре кол оставлять? Проткнул, вытащил и дальше пошел!
– Точно! – сказал Коновалов. – Чего ж ты раньше-то молчал?
– Ну! – Абатуров сплюнул. – Столько времени потеряли!
– Я только что это понял, – объяснил Юра.
Мужчины выбрали по колу и приделали к ним веревки, чтобы вешать за спину, как винтовки. Запасные колья спрятали под кустом.
– С Богом! – сказал дед Семен.
– Пошли. – Коновалов закинул за спину кол.
Отойдя недалеко, Абатуров остановился:
– Я сейчас! Я мигом! – и побежал назад к пепелищу.
– Чего это он? – спросил Юра.
– Хрен знает! Может, живот прихватило.
Абатуров пригнулся и вбежал в проем, который раньше служил дверью. Через несколько минут он выбежал со старинной иконой в руках.
– Чудо! – закричал он. – Все сгорело, а она не сгорела!
– Хорошо, что я крест не снимал. – Мишка потрогал крест.
– Он-то тебя в подполе и спас, – объяснил Абатуров. – А был бы ты некрещеный, тогда б тебе крышка!
Остановились у дома бабки Пачкиной.
– Мотаем на ус. – Абатуров показал колом. – Где в домах ставни закрыты, там ищи зубастых.
– Вот ведь как получается, – задумался Мишка. – Сына ее закололи, а теперь и ее саму, бог даст, проткнем. – Он вспомнил насчет забора и добавил: – Мать за сына – ответчик.
2
Вошли в калитку и конкретно почувствовали, что такое мертвая тишина. С самого утра они ощущали ее. Не пели птицы, не стрекотали насекомые, даже трава не шелестела. Но когда вошли, ощущение обострилось до жути.
У Юры на носу выступили капельки пота. Дед Семен перекрестился. Коновалов взялся одной рукой за крест, а другой за кол.
– Кажись, – прошептал Абатуров, – не один гад тута скрывается. Сдается мне, тута их несколько…
– Как ты понял? – также шепотом спросил Мишка.
– Больно тихо… не по-человечески…
Коновалов кивнул.
Юра вытер нос:
