Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему? – не понял звездочет.
– Ваш приятель мнителен, – нехотя пояснил Аранда, – заподозрит интриги, пожалуется королю, а дону Карлосу надоели распри. Убедите его, будто я лишь согласился с вами! Двойное увеличение прибылей быстро утешит капитан-генерала.
Фалейра задумался над неожиданным предложением.
– Вот и прекрасно! – решил за него фактор. – Мы не сомневались в вашем здравомыслии. Приказ подписан, может быть в любой момент обнародован.
Не искушенный в интригах ученый-фантазер почувствовал, как его увлекает неведомая сила. Если он не последует за ней, она раздавит его. «Судьба ведет покорных и гонит палкой упирающихся!» – вспомнил бакалавр латинскую пословицу.
– Я согласен, несите бумаги! – воскликнул Фалейра, засовывая за пазуху гороскоп. – Я разыскивал Магеллана, чтобы показать плохое расположение звезд.
Аранда вяло усмехнулся над слабостью человеческой натуры.
Напрасно Фалейра подсовывал Магеллану гороскоп, предсказывал трагическую гибель, тот не слушал его. Отказ плыть вместе принял за предательство. Из-под контроля адмирала уходила важнейшая должность главного королевского контролера, наделенного властью, равной полномочиям самого Магеллана. Вне всяких сомнений, теперь ее займет испанский офицер. Левая рука будет действовать вопреки правой. Каковы бы не были раздоры между Магелланом и Фалейрой, они не шли в сравнение с нависшей над адмиралом опасностью потерять власть, разделить ее с другим.
Вскоре стало известно о назначении вместо Фалейры родственника кардинала Бургосского, доверенного лица Фонсеки, Хуана де Картахены. Разве можно сопоставить этих двух совершенно разных людей? Фалейра – прекрасный ученый, постоянно чувствовал сословное превосходство рыцаря Магеллана, человека с голубой кровью, предназначенного рождением повелевать. Даже в пылу ссор астролог сохранял уважение к нему. Картахена – представитель высшей знати, презирал португальского выскочку, хотя до отплытия экспедиции не выказывал это открыто. Напрасно поздние исследователи говорят о желании Магеллана устранить Фалейру от участия в походе. При сопоставлении фактов легко убеждаешься, кому оно принесло больше пользы.
Иногда высказывается предположение, будто Фалейра поругался с королем. Звездочет не понимал, почему затягивается снаряжение экспедиции, волновался, досаждал Карлу письмами и жалобами на нерасторопность подчиненных. Он не знал о событиях в Мексиканском заливе, о трагической судьбе испанских капитанов. Из Нового Света долетали отрывочные вести, Королевский совет не спешил приподнять завесу таинственности, рассекретить карты своих владений. Это создавало обстановку подозрительности и недоверия. Будучи человеком экспансивным, обидчивым, неуступчивым, самонадеянным, ученый невольно вызывал к себе враждебность со стороны окружающих. Вероятно, этот факт тоже послужил поводом для почетной отставки, хотя были более серьезные причины.
Разгневанный король не стал бы устраивать комедию со служебным повышением астролога, выгнал бы несостоявшегося адмирала из Испании, сделал подарок Мануэлу и лиссабонской инквизиции. Впрочем, так оно и произойдет. Никому не нужный, забытый двором Фалейра, отчаявшись возглавить вторую флотилию и поддавшись уговорам Алвариша, вернется в Португалию в надежде получить корабли, отправиться по пути Магеллана к южной оконечности американского материка. Вместо роскошной капитанской каюты он увидит сырые каменные стены узилища. У Мануэла достаточно талантливых отважных капитанов, ему не нужны изменники. Король не простит Фалейре математические расчеты, неправильно доказавшие расположение островов в испанской зоне владений.
Астролог выйдет из казематов тюрьмы, отправится в Испанию требовать выполнения пунктов «Капитуляции». Королевский совет даст ему пожизненную пенсию. Он проживет долгую жизнь и умрет в 1556 году, лишившись рассудка и возомнив себя адмиралом на кораблях. Он станет буйным. По свидетельству современников, «пятеро мужчин не могли скрутить его».
* * *
После сухой весны наступило жаркое лето. Днем в комнатах становилось душно, пахло пылью, прокисшим молоком. Беатрис с ребенком уходила в патио, забивалась в дальний угол за кадку с розами, где было тише и прохладнее. Дворик дома превратился в хозяйственный склад. Под навесами галерей второго этажа громоздились ящики с навигационным оборудованием, различные инструменты, дожидавшиеся погрузки на корабли. Над клумбой тянулись канаты с развешанными, словно флаги, пеленками наследника адмирала.
Спокойный на людях Магеллан горячился дома. Потрясая в застывшем воздухе бумагами, проклинал поставщиков и нерасторопных помощников, кричал Дуарте, упаковывавшему вещи в сундуки, для прочности обитые узкими полосами железа:
– Двадцать одна тысяча триста восемьдесят фунтов сухарей на сумму в триста семьдесят две тысячи пятьсот мораведи! Этого не хватит и на половину пути. Они уморят нас голодом! Куда ты смотрел, когда подписывал счета?
– Хватит… Не помрем, – защищается Барбоса. – Там еще пять тысяч семьсот фунтов солонины, двести бочонков сардин, девятьсот восемьдесят четыре головки сыру, мука, рис, фасоль, чечевица[8]…
– Зачем купил тысячу пятьсот двенадцать фунтов меда, три тысячи двести фунтов изюма, тысячи фунтов миндаля, сахара, корицы, уксуса…? – удивляется Фернандо. – Лучше бы загрузил больше мяса.
– Набьем зверя по дороге, – возразил Дуарте, – а меда и винограда не увидим до Индии.
– У нас есть сладкое вино! – напомнил Фернандо. – Четыреста семнадцать мехов и двести пятьдесят три бочонка.
– Не испортится… – парировал Барбоса. – В Сан-Лукаре пригонят на пристань десять коров, будет свежее мясо для перехода по Атлантике.
– Ох, подведут тебя поставщики! – опасается Фернандо. – Сколько кур обещали торговцы?
– Не знаю. Пигафетта привезет их из Монтеро, закупит в Алькале окорока.
– А паруса? – спохватился адмирал. – Эстебан купил штормовые комплекты?
– Французские, самые лучшие, прочные, толстые… Третий день подгоняют к реям, крепят гитовы и гордени.
– Ладно, – успокаивается Фернандо. – Напомни Антонию взять для туземцев дешевые Библии с тремя ящиками медных крестиков!
– Не влезут в трюм, – сомневается Дуарте.
– Принайтуем к палубе.
– Где людям спать?
– Потеснятся ради святого дела, – обрывает Магеллан. – Энрике говорил, будто Антоний вчера поругался с де ла Рейной? Чего они не поделили?
– Кто их знает… Один – францисканец, второй – доминиканец. Антоний кричит: «Опроститься надо, отказаться от имущества. Иисус нищим ходил по Галилее…» А тот в ответ: «Христова Церковь – богатства мира!» И пошли… Чуть не подрались! Зря ты берешь их на один корабль: перессорят моряков, разделят на два ордена, дойдут до германской ереси. Главный канонир «Консепсьона» Ганс Варг поносит святых, отрицает таинство непорочного зачатия, не признает индульгенций, не причащается. Прогнал бы его от греха подальше.
– Нельзя, где мы найдем такого бомбардира? Он со ста шагов попадает в лодку ядром! Посадим де ла Рейну к Картахене, пусть змеи возятся в клубке. Распорядись загрузить на «Сан-Антонио» больше продовольствия взамен пороха!
Фернандо заметил женщин, спустился в патио, подошел к ним, издали поглядел на сына. Глупая, счастливая улыбка растеклась по лицу адмирала. Вспомнив о счетах, заспешил в Атарсанас, на корабли.
* * *
В Триане заканчивалось снаряжение судов. Пахло смолой, дегтем, дымом
