Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толпа заполняет церковь. Выстроились певчие, кантор у органа разминает вспотевшие от волнения пальцы. Офицеры проходят вперед, женщины теснятся в боковых пределах, слуги столпились у дверей. У ретабло поставили знамена, сегодня окропят стяги святой водой, поднимут на мачтах.
Отдельной кучкой слева от адмирала разместились священники, среди них отец Антоний. Ему легко уходить в море. Последователь Франциска Ассизского, отрицавшего собственность и воспевавшего идеалы нищенства, Антоний не собрал богатства, не обзавелся домом. Согласно уставу ордена, он продал книги, одежду, случайные предметы, роздал деньги нищим и теперь испытывал душевное облегчение, – начинал неведомую жизнь, истинное служение Богу.
Звучал орган. Аккорды густо ложились друг на друга, не успевали затихнуть под стрельчатым сводом. Нестройно вступили хористы. Следуя посоху капельмейстера, отбивавшему такт, запели канон в два голоса. Зазвенели детские голоса «Возрадуйся, Господи!», поспешили вдогонку теноры, замерли в ожидании очереди баритоны и басы.
Слезы залили глаза Беатрис, затуманили выстроившихся у алтаря певчих и служек-подростков, воздевшего руки к небесам епископа. Женщина старалась скрыть слезы, широко открывала глаза, чтобы просохли, но они ползли по щекам, капали на платье. Только сейчас Беатрис в полной мере ощутила неизбежность расставания, страх за маленького Родриго, остающегося без отца, боязнь потерять мужа. За два года подготовки экспедиции она привыкла к нему и не задумывалась, что все кончится, и мужчины покинут Севилью. «Возрадуйся, Господи!» – потребовали басы, а ей хотелось закричать в отчаянии, чтобы Он задержал флотилию, дал родить второго ребенка, сосавшего из нее соки, отнимавшего молоко первенца. Беатрис опустила голову, чтобы муж не заметил слез, заставила себя вынести пытку. Она знала, когда кончится пение и стих – нет мучитель орган, ей будет легче переносить прощание.
Адмирал не замечал страданий жены. Гордо вскинув голову и расправив плечи, он смотрел на разноцветные лучи, льющиеся через витражи на знамена флотилии. Настал непередаваемо счастливый победный день, сравнимый лишь с триумфом возвращения. Четырнадцать лет он мечтал возглавить флотилию, пять лет готовил экспедицию. Господь знает, сколько пришлось пережить за прошедшие годы: доказать, переубедить, выпросить, проследить за исполнением, сломать сопротивление. За спиной стоят испанцы. Они присмирели после вмешательства короля, выговора заносчивому Мендосе. Надолго ли? В этот чудесный момент он вынужден думать о них, подсчитывать незагруженное продовольствие, дожидающееся кораблей в Сан-Лукаре. Магеллан спокоен за семью, она остается у тестя. В доме алькальда достаточно слуг, способных защитить ее от происков португальских шпионов. Когда флотилия вернется, Беатрис встретит его на пристани с двумя малышами. К сожалению, он не узнает, кто родится через полгода, но таков удел моряков.
Нет, не к сожалению – к счастью, Фернандо не услышит об ужасных родах мертвого ребенка и скорой смерти Родриго. О том, как в марте 1522 года, оплакав детей и не дождавшись возвращения единственного полусгнившего вымершего корабля, сойдет в могилу жена, не вынесет унижений алькальд, что из 265 собравшихся в церкви моряков пройдут вокруг света и приплывут в Севилью 23. Но если бы он знал, то все равно ушел в океан.
Запущена огромная машина, она влечет за собой, диктует суровые правила игры, ломает непокорных людей. «Возрадуйся, Господи! – повторяет адмирал. – Я пойду за солнцем на запад и не вернусь назад, пока не найду пролив или не удостоверюсь в его отсутствии! Я уничтожу всех, кто встанет на пути! Я привезу Тебе золото и благовония, воздвигну надраны, поставлю кресты на новых землях, окрещу язычников! Твое слово воссияет над миром! Возрадуйся, Господи!»
Улетели под купол последние звуки, кантор вытер потные руки, закашляли певчие. Священник вышел вперед, воздел длани к пастве и старческим голосом, подобно покойному кардиналу Хименесу де Сиснеросу, провожавшему войско в Африку, воспламенился страстью к порабощению, воззвал христиан на святое дело во славу Господа и короля. «Смело идите в морскую пучину! – призывал он. – Да расступятся волны пред вами, и пройдете по ним, яко Моисей с народом Израиля. Да не причинят вреда океанские страшилища, исторгнут вас из пасти живыми, как Иону из чрева кита! Да поможет вам святой Николай, заступник пред Иисусом Христом за всех страждущих и путешествующих! И развеете тьму, принесете свет язычникам, откроете врата истины и спасения…»
Взволнованный Элькано тянулся на цыпочках из-за спины Картахены, старался увидеть, услышать, запомнить каждое слово праведника. Старик потрясал усыпанным кровавыми камнями посохом, епископская митра качалась на сморщенной голове, разбрызгивала холодное сияние. Он был страшен. Из уст старца извергались проклятия изменникам, стяжателям, прелюбодеям, клятвопреступникам, еретикам. Вдыхая с запахом свечей праведный гнев, штурман верил, будто не деньги и желание получить прощение за прошлые грехи влекут его в океан, а великая миссия борьбы с неверными на их землях, что ему и сотням попутчиков уготована особая роль, – завершить Крестовые походы, освободить пленных христиан. Он не замечал, как проповедь освободительной борьбы превращалась в благословение захвата чужих земель. Весь мир – Христов! Их обязанность – спасти его от скверны!
Наверное, прочие моряки тоже забыли о своих интересах, поверили в важность предстоящих свершений. Дело Господне спаяло, возвысило их единым порывом. Правильно говорит старик: у них одна забота, одна печаль, одно счастье на всех. Они поклянутся быть преданными королю и адмиралу. «Верую!» – радостно выдохнули певчие. «Верую!» – поддержали хриплые грубые голоса. «Верую!» – болью разлуки застонали женщины.
«Верую!» – неистово крестился Эстебан Гомес. Магеллан и Картахена обошли его, но что они пред вечностью? Смертные травинки! Наступит час, он встанет у алтаря впереди всех. Сегодня его долг – повиноваться, а завтра? Эстебан с завистью смотрит на адмирала, с ненавистью – на племянника Фонсеки. Откуда взялся этот аристократ? Моряки не знали его, не ждали в составе экспедиции. Пусть Фернандо украл у Эстебана флотилию, но он не станет вредить ему, ибо испанцы еще опаснее. «Верую! – молится кормчий. – Верую только в тебя, Господи, и в свой разум! Не отступись, помоги, Всевышний!»
Адмирал положил руку на Библию, громко, чтобы слышали все, клянется твердым голосом в верности королю Кастилии, обещает заботиться о благополучии судов, о здоровье команды, исполнении законов и прочем, зависящем от него. Стихла толпа, ловит слова командира, сейчас каждое из них – надежда, гарантия для моряков, уверенность в благополучном исходе предприятия. Перебирают в уме, все ли сказал, не забыл ли чего? Все сказано и обещано командующим, теперь очередь
