Дом в степи - Сакен Жунусов

- Года вышли... Стыдно будет, если не стану поспевать за всеми. А новой власти я благодарен. Вон, несколько голов скота мне выделила. Чего еще-то? Попробую уж как-нибудь прожить один. Сам буду работать, сам за все и расплачиваться...

Представитель покашлял в кулак, замялся. Что тут скажешь упрямому старику? Из народа кто-то крикнул:

- А у него вечно так. Все норовит в сторону...

- Господи, да не хочет и не надо!

- Конечно! Чего его упрашивать?

А Жусуп, так тот прямо заявил:

- Ты как верблюд - все на сторону мочишься. Всю жизнь тебя пинали, так хоть теперь бы к хорошему тянулся...

- Не надо ссориться, товарищи,- сказал представитель.- Вступать в колхоз или не вступать - дело добровольное. Силой никто заставлять не имеет права...

- Так вот и растолковать ему это надо! Теперь беднякам равенство, не то что раньше...

- Растолковать?- спросила Райхан.- А чего тут толковать? Ведь ясно же: завтра, когда организуется колхоз, земля вся станет общая. Никакой единоличной земли не будет. Куда он денется? Разве вообще уберется куда подальше, чтобы не мутить понапрасну народ!

Видно, допек ее упрямый старик, раз не выдержала Райхан.

Обиделся Боташ.

- Свет мой, я тебя еще такой вот босоногой девчонкой помню. А теперь ты так заявляешь ровеснику своего отца!.. Девушкам-то повежливей полагается быть.

- Ну-ну-ну!- прикрикнул кто-то на старика.- Придержи язык!

- Ты на кого это?

- Иди! Уходи на все четыре стороны...

Но Райхан, не присаживаясь на место, подняла руки и уняла зашумевших сородичей.

- Ага,- сказала она старику.- Я всегда уважала и уважаю ваши седины. Но запомните,- да это не худо запомнить и другим... Кончилось время, когда девушкам нельзя было раскрыть рта. Теперь у женщин точно такие же права. И эти права дал нам Ленин! Так что о старом надо забывать...

- Что она говорит!- ужаснулся Боташ.- Разве я что- нибудь сказал против Ленина? Люди, вы же все слышали...

- Говорите что хотите, аксакал. Но старых порядков не вспоминайте. А то еще находятся люди, которые оглядываются назад. Не хотите идти в колхоз, не надо. Никто вас не заставляет.

Той же ночью, даже не обсуждая, все единогласно постановили, что председателем нашего колхоза будет Райхан. Исполнилось ей в ту пору двадцать один год. Райхан была первой казахской девушкой, взявшей в руки поводья власти.

На следующий день подсчитали, что за хозяйство удалось нам всем собрать. Небогато вышло. На шестьдесят с лишним дворов пришлось около сорока лошадей, быков голов двадцать, пятнадцать коров, да десятка три коз и овец. Весна была, и скотина вышла из зимовки истощенной - еле на ногах держалась. А время не ждало: надо было приниматься за работы.

С инвентарем у нас еще хуже оказалось. На весь колхоз нашлось три деревянных сохи. Ни ярма для быков, ни одного хомута. Кнутов даже не было! Свезли на хозяйственной двор четыре разбитых рыдвана, два тарантаса да две арбы. Самое исправное, что нашлось,- это повозка Малжана, но и у той не осталось ни одного целого колеса.

Вот так нам и пришлось начинать...

Вместе с Райхан мы поехали к соседям, в Вишневку, и там помогли нам - дали ярмо, несколько хомутов и

кое-какой материал для починки телег. Из кузницы мне в те дни почти не приходилось вылезать: работа-то вся по ремонту на меня легла.

Райхан, надо сказать, тоже тогда досталось, но она словно не замечала усталости. Аульная наша молодежь в ней души не чаяла. Теперь на работу ли, с работы - песнями. И людей стало не узнать,- как праздник какой, что ли... Сильно у нас все переменилось!

Ну, если все рассказывать по порядку, так времени не хватит. Много было всего - и хорошего и плохого. Но только подошла осень, и мы подвели первые итоги. Сена мы накосили, хлеб убрали вовремя. Правда, урожай в том году получился неважный: летом-то засуха свалилась. Но и при этом, когда мы рассчитывались по трудодням, люди что-то получили и на зиму остались с хлебом. Главное же, что я заметил, это какая-то уверенность в колхозниках появилась, и они, может, впервые за всю жизнь стали чувствовать себя на этой земле хозяевами.

А только недолго нам радоваться пришлось. Той же осенью, в сырое, самое промозглое время, когда над степью засвистел режущий ветер, перед тем как, завыть бураном, на аул нагрянула неожиданная беда. Из района вдруг пришло распоряжение о налоге, а потом и пошло и пошло: что ни день, то новое постановление, новый налог. Опять потянулись к нам уполномоченные и представители. Зайдет такой человек в дом, раскроет толстенную книгу и пойдет наигрывать на счетах.

- Сколько мяса-то получили? Ага, столько-то. Значит, с вас и причитается...- И щелк, щелк на счетах. Хозяин даже за голову схватится. А уполномоченный ничего слушать не хочет, берет и увозит со двора одну-две головы скотины.

Это налог по мясу. А только уйдет один уполномоченный, в дверь лезет другой - по шерсти. А за ним третий - по маслу. И пойдут и пойдут без конца. Все равно что тучи на осеннем небе - одна другой страшнее

и гуще. Тут и налог на кожу, какой-то налог на место, просто налог, продовольственный налог.

У нас уж привыкать стали - как только запылит на дороге со стороны районного центра, знают все и готовятся: за каким-то новым налогом едут. И ждут со страхом уполномоченного: кого-то бог пошлет. Больше всех тогда боялись Косиманова, начальника районной милиции. Лет двадцать ему было, не больше, но паршивец, каких свет не видывал. Напялит на голову фуражку, а из-под нее волосенки торчат, как козья шерстка, и важный такой, надутый, ходит, попискивает на всех. Ну как же, большой начальник! Народ в ту пору вообще милиции боялся как пугала, так вот Косиманов и пользовался.

Короче, несколько месяцев всего прошло, а колхоз стал, как ощипанная курица. Боясь новых налогов, народ прирезал последнюю скотину. Чтобы мясо не пропало, насолили и зарыли в землю. Хоть это уберечь от уполномоченных! И, выходило, правильно сделали, потому что налоги не прекращались, и скоро взять с нас стало совсем нечего.

Помню, услышали мы как-то громкий женский плач. Сильно кто-то убивался, настолько сильно, что сбежался весь аул. Выскочили на улицу и мы с Райхан. Смотрим - народ бежит к дому вдовы Жаныл. А