Таргитай-2. Освобождение - Юрий Никитин

бой заметно истощил беловолосого гиганта – тот дерется чуть ли не из последних сил, держится на одном лишь благородстве и желании не ударить лицом в грязь. Ибо если опустит руки, то булава противника размозжит череп и больше никогда не даст их поднять. В глазах Яфета злые искры, умирать не хочет, видно, что у него на жизнь большие планы, что хочет свернуть горы, перекроить мир под себя, но никак не пасть от удара этого здоровяка, что случайно выехал с этим отрядом против него.

Он быстро отбросил палицу, схватился левой рукой за амулет на груди. Тот на миг ярко вспыхнул в кулаке меж пальцев. В тот же миг бледность ушла, к лицу прилила кровь, принялся бить сильнее, увереннее, яростнее – руки и все тело вновь налилось злой мощью.

Подобрав с земли палицу, стал обрушивать удары ей и мечом на такого же рослого, как он, противника. Тот стал чаще закрываться щитом, его булава молнией сверкает в воздухе, орудует ей так легко, словно это деревянная игрушка, а не тяжелое литое оружие, которым не всякий воин сможет биться.

Торван увидел досаду и гнев на лице Яфета – тот никак не может победить, противник несокрушим, словно заколдован. Внезапно воин рассмеялся, отбросил щит, принялся вертеть булавой еще быстрее, нанося страшные по силе удары, и тесня Яфета назад. Беловолосый вдруг, отступая, споткнулся о распластавшийся труп, завалился на спину, но тут же вскочил, метнулся в сторону. Вражеская булава, промахнувшись, с чавкающим звуком размозжила мертвому воину грудь.

Черноволосый в этот раз действовал быстрее, одним прыжком оказался возле Яфета, ударил кулаком с левой, опрокинув худого гиганта на землю. Воин оскалил зубы, видя, что загнал противника в угол, и тот, как ни старается, никак не может победить.

Он гулко рассмеялся.

– Ты славно бился! Но я – заговоренный! Меня не может убить ни один воин, рожденный смертной женщиной! Поэтому все мои враги давно гниют в земле, а я убиваю все новых! Я позволю тебе помолиться, червь, ибо это последнее, что ты можешь сделать перед смертью! Но я поведаю князю, что ты бился достойно!

Раздался глухой звук рассекающего воздух предмета. Громадный, возвышающийся над сидящим на земле Яфетом воин на миг охнул и замер. Потом начал хрипеть – горло пронзило брошенное с дикой силой копье. Окровавленный наконечник с хрустом вышел спереди. Хлынула кровь, воин страшно закашлялся. Лицо исказила судорога. Задыхаясь, схватился за горло, пыльцы коснулись окровавленного наконечника, словно это может унять агонию. Во взгляде – дикая боль, изумление. Качнувшись, с трудом обернулся, увидел Торвана, что подошел и остановился в десятке шагов.

– Как…? – с трудом прохрипел черноволосый. – Как....сумел?…

Он рухнул на колени в лужу крови. Она стремительно расширяется, с тихим бульканьем воздуха натекая из пронзенного горла. Взгляд стремительно стекленеет, но там все еще непонимание, что нашелся кто-то заговореннее, чем он, и леденящий ужас стремительно подступающей смерти. Воин рухнул лицом в землю.

– Да видишь ли, – проговорил Торван, – я рожден не от смертной женщины. В следующий раз спрашивай сразу, кто перед тобой, – дольше проживешь.

Он протянул ладонь Яфету. Тот смерил высокомерным взглядом, медленно встал на ноги сам. Повел вокруг тяжелым взором, обозревая многочисленные трупы, одинокого бродящих оседланных коней.

Наконец, посмотрел на Торвана, скупо кивнул.

– А ты бился неплохо для зеленого юнца, – сказал он. В голосе прозвучало одобрение. – И…благодарю за подмогу! Обычно мой меч разил всех, кто заступал мне дорогу! А сегодня впервые…гм…

– Все бывает в первый раз, – заметил Торван философски, сделав вид, что не замечает смущения и покрасневших скул собеседника. – На каждого непобедимого волка всегда найдется зверь покрупнее.

Беловолосый гигант с неловкостью развел руками.

– Я твой должник! – сказал с ярым блеском в глазах. – И о долгах забывать не привык!

***

В черное, усыпанное звездами небо от костра уносятся искры. Яфет достал длинным прутом из огня глиняный шар, ударил кулаком, и тот развалился, выпуская наружу облачко пара, открывая взору очищенное от перьев нежное утиное мясо. Торван ощутил одуряюще вкусный запах, ноздри жадно затрепетали, рот заполнился голодной слюной.

Яфет выглядит непомерно высоким, даже сейчас, когда сидит у костра. Белые волосы спускаются до плеч, где небрежно, по-мужски обрезаны, хмурое лицо с голубыми глазами подсвечивает снизу костер, придавая загадочный оттенок, делая похожим если не на бога, то на полубога точно.

Торвану на миг показалось, что это поднялся из древнего кургана один из Первых, что бродили по земле давным давно, когда еще и некоторых богов не было на свете. Мать, богиня Лада, не раз рассказывала ему о тех могучих и несгибаемых героях, которые открывали новые земли, вели туда людей, а еще очищали мир от нечисти и древних чудищ, чтобы люди спокойно могли расселяться и не страшиться, что с гор или из-под земли явятся гномы, велеты или еще кто-то из древних существ, в чьих сердцах горит ненависть к роду людскому. Боги сперва создали их – леших, велетов, мавок, огромных змеев, упырей и прочих, а потом отдали предпочтение людям. Люди – более послушны, поклоняются и не пытаются свергнуть богов. Люди много воюют между собой, убивают друг друга из ревности, алчности, зависти – но это богам лишь на руку. Они получают внимание – кровавые жертвы, мольбы о победе над врагом, или же о милости для побежденных, о спасении жен и детей тех воинов, кто знает, что вот-вот падет в ярой сече и никогда не обнимет своих родных.

Яфет выкатил из костра второй глиняный шар, разбил с той же ловкостью и быстротой, и принялся поглощать мясо дикой утки с такой жадностью, будто не ел уже сотню лет. Торван не отстает, лопает так, что трещит за ушами, по губам и подбородку стекает горячий сок. Мясо сдобрено горькими травами, отчего голод лишь сильнее, и желудок требует еще и еще. Этих двух уток сбил Торван камнями, самых жирных, дородных.

– Откуда ты, Яфет? – спросил Торван, утирая рот тыльной стороной ладони, и сыто отрыгивая, когда с уткой было покончено. – Куда держишь путь?

Гигант к тому времени тоже расправился со своей уткой, невесело улыбнулся, развел руками.

– Я очень давно брожу по миру, – молвил он, – много чего повидал, царствовал во многих землях. Земля, где я родился, уже зовется иначе, и никого из моего рода не осталось. Я бы не хотел сейчас все подробно… Не хочу горьких воспоминаний. Мне стоило огромных сил и уйму времени, чтобы старые раны перестали нарывать.

– Жену потерял? – спросил Торван с