Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Мне пришлось торчать в этом склепе несколько часов. И когда меня привели в зал заседаний – часы на стене показывали уже восемь вечера.
В зале – вижу Гену, помощника Марка. Он подходит к клетке, куда меня завели:
– Марка сегодня не будет. Его нет в городе. На заседании тебя буду защищать я…
– Хорошо!
– Не волнуйся! Сделаю все, что могу…
Но меня можно было и вовсе не защищать. Заседание оказалось чистым фарсом. Судья Саранцева с непроницаемым видом выслушала доводы – мои и Гены – мол, «тома дела читались в течение всего четырех дней, остался один том, и ограничивать меня во времени – незаконно…» Противная сторона – юная следачка Жихарь Дарина Сергеевна – настаивала, что меня нужно ограничить, потому что… потому. И судья моментально вынесла постановление – да, ограничить!.. Ну конечно! Что бы ни запросил следователь на суде – судья с этим неизбежно соглашался! Но более абсурдного слушания я еще не видела. В чем его смысл? Что он меняет?.. Я так и не поняла, зачем следствие решило его инициировать. И сопротивлялась лишь по инерции. «Дерусь, потому что дерусь»…
В «Печатники» меня вернули около десяти вечера. Сборочные камеры как раз заполнялись возвращающимися из судов женщинами. Безумно усталые, полностью выжатые – они бросались на лавки, присесть или прилечь. Примерно половина их них нещадно курили, и в воздухе стояла плотная завеса дыма. Дышать было практически нечем, но это никого не волновало. Я пристроилась у самой двери и старалась втягивать воздух из щели, ведущей в коридор, что едва получалось… А тем временем заводились все новые и новые партии женщин. Мест на лавках уже не оставалось, люди садились прямо на пол, невзирая на невероятную грязь. А под занавес – народу стало так много, что новоприбывшим приходилось просто стоять и топтаться посередине.
Прошло часа полтора, когда дежурка наконец распахнула дверь:
– По три человека, выходим!
Люди встрепенулись. Три наиболее бодрых барышни сорвались с места и выскочили за дверь. Ну все! Это означало, что запустился процесс досмотра. Сейчас всех по очереди быстренько обыщут и разведут по камерам!
Однако «быстренько» не случилось. Прошло примерено минут пятнадцать, когда дежурка забрала еще троих. А следующих – минут через двадцать. Все заволновались – почему так долго? Что происходит?
…И вот мне удается попасть в очередную тройку. Нас выводят из сборочной камеры и ведут на досмотр. В уже знакомой досмотровой посередине возвышается прямоугольный металлический стол. Какие бывают в моргах. Одна из стен представляет собой прозрачную перегородку. За ней виден офисный стол, заваленный бумагами, с кучей телефонных аппаратов и компьютерных мониторов. А за столом сидит… дежур! Парень-дежур! Когда меня досматривали в мой первый день в СИЗО – я этого даже не заметила. Видимо, совсем была «не в сознании».
Нам приказывают снять с себя все вещи, кроме трусов, и выложить их на этот железный стол. Мы начинаем раздеваться. Одновременно, втроем. Я стараюсь не смотреть ни на раздевающихся барышень, ни на двух дежурок, в четыре руки ощупывающих нашу одежду, ни и тем более – на парня за стеклом. Сосредотачиваюсь лишь на том, чтобы побыстрее снять с себя всю одежду. Когда снимаю обувь и носки, понимаю, что придется встать босыми ногами прямо на этот грязный холоднющий пол. Но что поделать… Когда остаюсь в одних трусах, мне приказывают их приспустить и присесть на корточки. У меня – самый разгар месячных. Но мне совершенно все равно. Я приспускаю трусы, а дежурка пластмассовым голосом говорит: «Убери прокладку». Я отдираю от трусов пропитанную кровью прокладку – там естественно ничего больше нет – и дежурка кивает: «Одевайся!»
Теперь нужно выложить на стол все содержимое пакета. Там лишь бутылка с водой, недоеденная шоколадка, книга и пачка прокладок. Мои соседки так же выгружают свои сумки. У них вещей побольше. Дежурка быстренько все это перебирает, и нас гонят в кабинет напротив на рентген. Где стоит пресловутый Homo-scan – небольшая квадратная кабинка зеленого цвета. Такая примерно, как в аэропортах. Поэтому заключенные называют эту штуку «аэропорт». Залезаю в аппарат, пакет оставляю снаружи. Изнутри аппарат напоминает кабинку для моментальных фотографий, только нет шторки. Я встаю на нарисованные на полу отпечатки человеческих ног. Смотрю прямо перед собой, начинается сканирование. Рядом с аппаратом – стол с компьютером. Дежурка следит, как на мониторе появляется изображение моего туловища, внутренних органов, раскрашенных в сизо-синие, красные и оранжевые цвета.
Дальше – нас заводят в следующий кабинет, туда, где обычно сканируют «ручную кладь». Мой пакет быстренько прогоняют через вещевой сканер. Но еще тут почему-то топчутся несколько женщин – из тех, кто ушел на досмотры намного раньше. Мне приказывают встать рядом с ними.
– Вы чего тут делаете? Вас что, еще не досмотрели? – спрашиваю шепотом.
– Досмотрели! А теперь они сканируют! – шепчет одна в ответ.
– Что сканируют?
– Пальцы сканируют! И заносят в цифровую базу. Видишь, им новую «игрушку» притащили. Дактилоскопический сканер…
Я смотрю – и действительно, у прибора, похожего на обыкновенный сканер для бумаг с откинутой крышкой – только большего кубообразного вида – одной из женщин сканируют ладони рук. Получается, это будет сканирование «номер три»? Да сколько же можно?
– Видимо, хотят всех внести в эту новую базу… Говорят, они с Нового года этой хренотенью занимаются… А эта штука едва работает! С одной возились полчаса, не меньше! – возмущенно шепчет женщина.
– Полчаса? На одного? Так на «сборке» не меньше пятидесяти человек! Это когда же со всеми закончат?
– Таким темпом – едва под утро!
Мы обреченно замолкаем…
Перспектива вырисовывалась печальная. Мы прекрасно знали, что пока не досмотрят всех людей, собравшихся на «сборке», в камеры никого не поднимут. Здесь главенствовало правило: «Семеро ждут одного». И неважно, сколько было на часах – одиннадцать ночи, полночь или три утра… Дежуркам по барабану, они-то вышли на свою смену со свежими силами, а после смены – пойдут отсыпаться. И излишне
