Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

Наконец, подходит моя очередь к дактилоскопическому сканеру. Дежурка создает новый файл, начинает вбивать туда одним пальцем мои ФИО, год рождения, место жительства, статьи и так далее. Потом начинается сканирование пальцев. Я прикладываю сначала одну ладонь целиком, потом другую. Затем – все пальцы по одному. Итого двадцать раз. Но на экране – на отпечатках подушечек нескольких пальцев вылезают красные крестики. Знак того, что линии на коже не запечатлелись как положено. Дежурка сканирует эти пальцы еще и еще. А они все не получаются! Она смазывает мои подушечки детским кремом, просит нажимать посильнее, послабее, но ничего не выходит. Один палец – все еще под красным крестом. А это не дает завершить оформление файла. После каждого сканирования сначала появляется синий экран и изображение грузится чуть ли не с минуту. Я понимаю, что компьютер, к которому подключен сканер, невероятно тормозит. Видимо, этот системный блок стоит тут еще с прошлого века…

И вот, после примерно двадцатой попытки, программа принимает мой несчастный отпечаток. Дежурка облегченно вздыхает и ставит меня у разлинованной в сантиметры стены – сделать фото. В фас и профиль. Меня уже фотографировали тут год назад – на «мыльницу». И теперь фоткают заново – уже на цифровой носитель. Я снова в сапожках на каблуках, и значит, мой рост опять будет показан неправильно. Но дежурке на это плевать – ну а мне-то тем более!..

Наконец, процедура моего цифрового оформления закончена. Меня запирают в конвойку для тех, кого уже досмотрели. Эта глухая, без окон, крошечная камера, размером примерно в восемь квадратных метров. Без лавочек. Здесь можно только стоять. Те, кого сюда заводят после досмотра, поначалу присаживаются у стен на корточки, а по мере заполнения – вынуждены вставать, так как дальше люди вмещаются только в стоячем положении. Через часа два, когда все оказываются в положении килек в консервной банке – так, что не поднять даже руку – начинается волнение. На экране дактилоскопического сканера кто-то глазастый заметил часы: «Уже половина третьего! Утра!» Безумие! Но все и без часов прекрасно ощущают, как много прошло времени. Беспредельно много! Меня забрали на выезд после обеда, но и то я чувствую себя смертельно уставшей. Как же держатся на ногах остальные? Те, кто встал в четыре-пять утра – почти сутки тому назад?!..

– Мне завтра ехать в суд! То есть сегодня! Вернусь в камеру – и тут же обратно, на выезд!

– И мне!..

– Да они совсем охерели! Так нельзя!

Женщины начинают барабанить в дверь:

– Дежур! Домой! Дежур! Эй!

Когда дверь распахивается и в камеру запихивают очередную досмотренную, все начинают орать:

– Дежур! Поднимите нас в камеру! Сколько можно! Три часа ночи!

– Сейчас, сейчас! Не орите! Сейчас пойдете!

Где-то через полчаса нас наконец выводят из конвойки. А в коридоре – толпа оставшихся девчонок. Они тихонько сообщают, что их пальцы не сканировали, и вообще – не досматривали, просто перегнали из сборочных камер сюда… Ну понятно. Видимо, до дежурок дошло, что они налажали с этим сканированием пальцев, устроив его посередине ночи…

Нас всех ведут по длинному извилистому коридору, мимо карантинных камер. Дальше – мимо женского спортзала, по железной винтовой лестнице – на первый этаж.

Здесь, на площадке, дежурка оставляет тех, кто обитает на первом этаже – меня и еще примерно десятерых. Одной из заключенных вручаются наши личные карточки. Мол, стойте, ждите, за вами придут… А вся остальная толпа поднимается дальше – на второй и третий этажи.

Мы стоим на этой площадке в совершенном одиночестве. Безо всякого присмотра. Но никому и в голову не приходит шагнуть куда-то в сторону. По всем коридорам развешаны видеокамеры, и попадать под них без сопровождения – себе дороже! Через минут десять, треща рацией и гремя ключами, появляется наша собственная этажная дежурка. Зевает и потягивается, видимо, только что со сна…

Она забирает карточки и, сверяясь с ними, начинает разводить нас по камерам. Вот подходит к 107-й, отпирает дверь с громким лязгом. Я ныряю в камеру. Тут тихо. Почти все уже спят. Я вижу, как из-за дальней шконки показывается голова Ракият. Она неустанно бдит – кого привели? Увидев меня, кивает и исчезает обратно.

А я, стараясь не скрипеть половицами, иду к своему месту. У меня одно-единственное желание: рухнуть на постель прямо так – в сапогах и куртке. И вырубиться. Но тут так нельзя. И я, сжав волю в кулак, снимаю с себя сначала уличную одежду, затем – то, в чем была на заседании – темно-синее трикотажное платье, лосины, водолазку. Все мои вещи, а также волосы – густо пропитаны сигаретным дымом. Завтра придется все перестирывать. Переодеваюсь в свою обычную камерную одежду – футболку и треники.

Иду на кухню. Беззвучно мерцает телевизор, но никого нет. Я достаю из холодильника питьевой йогурт и глазированный сырок. Вяло жую и пью, тупо уставившись в стол. Не чувствуя никакого вкуса. Я такая уставшая, что голод и жажда не ощущаются. Но понимаю, что нужно перекусить. Хотя бы через силу…

Дальше мне нужно тихонечко достать пакет с «мыльно-рыльными», полотенце и пойти в душ. Это строжайше обязательная процедура. В туалетной натыкаюсь на цыганку Лену Немцурову. Она курит. Я начинаю чистить зубы.

– Люда, как поздно тебя подняли!

– Угу… – мычу я в ответ.

– А мы уж думали ты не вернешься, – улыбается Лена.

Обычная шутка. Для тех, кто приезжает с судов слишком поздно. Я устало усмехаюсь в ответ. Появляется Маришка. Бодрая, энергичная – сейчас для нее самый разгар движухи:

– Немец, хватит курить! Иди! Там срочно!

Лена убегает.

– Людка, ты только с выезда, что ли? – замечает наконец меня Маришка.

– Ну да…

– Да ты что! Скоро ведь подъем! Ох… Меня так же поздно привозили…

Мосгорсуд

Через день меня снова забирают на выезд. На этот раз – к следачке Дарине Сергеевне.

Я в знакомом коридоре Тверского СК. Только заводят в другой уже кабинет. Здесь просторней и уютней – светлый кожаный диван, удобные мягкие стулья. Пахнет дорогими духами и кофе. На окнах – портьеры, на стенах – пейзажи в рамочках. Боже мой, как же я отвыкла от этого нехитрого человеческого интерьера!

Вижу Марка и Гену. Интересно, сколько уже времени они нас ждут? Марк просит снять с меня наручники. Конвоиры возражают: «Не положено!» Марк настаивает: «Как же она будет писать?» Следачка Дарина – молодая, симпатичная, с ярко нарисованным лицом. Длинные наманикюренные ногти, блестящие отутюженные волосы. Эдакая «цыпа». Она не хочет ни ссориться, ни спорить. Ей нужно, чтобы все прошло быстро и гладенько. Чтобы