Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роза действительно была слишком изнежена и избалована. И больше всего она любила валяться на постели и сплетничать с Немцуровой. Они говорили на так называемом «русском цыганском». Оказалось, что на свете есть много разновидностей цыганского языка. Ленка с Розой, а также Мамика относились к «русским цыганам». И я как-то случайно-стихийно стала вдруг открывать для себя этот новый язык.
А произошло это так. Вот они болтают и болтают на своем языке прямо у меня под ухом. И я волей-неволей начинаю выделять отдельные слова, которые очень много раз повторяются. Они буквально въедаются в мозг! И мозг начинает биться над тем, что же они означают?
Первое запомнившееся слово: «Ракирес». Его эти болтушки произносили очень часто. Я не выдержала и спросила – что это означает? Ленка смущенно заулыбалась и сказала, что она не может мне этого сказать. Что им, цыганам, запрещено учить «чужих» своему языку. Ну ладно, думаю. Нет, так нет…
Но мыслительный процесс было уже не остановить. Как-то Ленка общалась через форточку со своей подельницей Биланой, сидящей в 106-й. И все кричала: «Шунес мэ?.. Шунес?» И тут меня осенило! Да она же говорит: «Слышишь меня?.. Слышишь?» И тогда я спрашиваю Ленку: «Шунес – это слышишь?» Ленка вытаращила глаза: «Да… Правильно… Как ты узнала?»
С этого момента так и пошло. Я прислушивалась к тому, что говорит Ленка – а голос ее был очень сильный и выразительный, и она всегда говорила громко и очень разборчиво. И чем больше цыганских слов я начинала понимать, тем легче становилось догадываться об остальных словах. Вскоре я поняла, что «ракирес» означает «говорила». Ведь Ленка с Розой пересказывали друг другу всякие сплетни и чужие разговоры, вот и получается: «Она сказала, я сказала».
Я не сдавалась и уточняла уже у Розы, правильно ли я понимаю такое-то слово? Роза была более открыта в этом смысле и, смеясь, поправляла меня, когда я ошибалась, и подсказывала новые слова. Так постепенно я научилась понимать этот русско-цыганский язык. Не такой уж и сложный, в принципе. И иногда даже сыпала различными словечками и целыми фразами. Ленка смотрела на меня с мистическим ужасом, а Роза… Роза хихикала – для нее это было очередным развлечением.
Для меня уже не было секретом, что Ленка и Роза очень любили перемывать косточки всем, кто попадался на глаза. Обсуждать внешность, одежду – и все это о человеке, который сидит в полуметре от них. Но ничего при этом не понимает. И вот это веселило цыганок больше всего.
А еще оказалось, что они не только обсуждали всех вокруг, но и давали им клички! Вернее, Роза давала. И некоторые из них приживались. К примеру, именно с ее легкой руки Ольгу Ивкину все стали называть «Гугл». За эрудицию. Так как о чем бы ни спрашивалось – Ивкина всегда знала ответ. Память у нее была будь здоров! Поэтому так и повелось: «Так, следующая пусть идет Гугл…», «Позови мне Гугл…», «Эй, Гугл…», «Окей, Гугл!» А Ивкина и не обижалась ничуть…
И каково же было мое удивление, когда я вдруг узнала, что Роза дала прозвище и мне! Или как она говорила: «Тюрьма дала…» Как-то я услышала, что Роза, говоря с Маришкой, произносит словосочетание «Людка Космос». А на тот момент в камере никаких Люд, кроме меня, не было. Я сложила «два плюс два» и спрашиваю Розу:
– Это ты меня что ли называешь «Космос»?
– Ну да… – немного помявшись, отвечает Роза. И лукаво улыбается.
– В смысле?
– Ну вот так… «Тюрьма дала тебе имя».
– Хм… Но почему «Космос»? Надеюсь, не в честь сериала «Бригада»?
– Что? Нет! Какого еще сериала?! Просто ты, Людка, странная. Словно не от мира сего… Как из космоса… Полуян?[19]
– Полуян…
А Маришке очень понравилось называть меня «Космос». Ну нравится, так нравится. Мне было совершенно все равно. Не обидно, а даже забавно. И поэтому, когда я слышала, что Маришка кричит: «Космос!» – я откликалась. Так это и длилось какое-то время. Но остальные люди не стали заморачиваться и по-прежнему называли меня лишь по имени или фамилии, а затем и Маришка переключилась на другие раздражители, так что моя «тюремная кличка» вскорости вообще канула в Лету. Иными словами, тюрьма как «дала», так и «забрала» у меня имя…
Когда из камеры ушла Лемехова и старшей стала Ракият, цыганку Мамику выдворили из ее шикарного углового места у окна. Шикарного, потому что в том конце камеры по каким-то причинам между нарами были сделаны очень широкие проходы – каждый более метра. В отличие от угла, где обитала я. У нас между нарами было расстояние менее полуметра. Ракият забрала себе место Мамики. А сама Мамика переселилась в наш угол. То есть оказалась в двух шагах от меня.
И теперь, уже зная цыганский, я поневоле понимала многое из того, что она говорила по телефону во время долгих ночных бдений. Говорила она, в основном, со своим великовозрастным сыном. Сетовала и ругалась. Он не посылал ей передачи, не пополнял ее счет. Он неправильно тратил ее деньги, был игроманом… И Мамика частенько даже плакала в разговорах с ним.
Вообще складывалось впечатление, что по всем фронтам у Мамики наступает полный швах… А один из «ударов» нанесла ей Ленка, почти прекратив с ней общаться. И как иначе? Ведь капризная Роза забирала все ее внимание. И однажды Мамика не выдержала, устроила разборки: «Ты меня бросила! А я о тебе как о дочери заботилась!» На что Ленка оправдывалась: «Ну Роза же новенькая, ей нужно помочь, ее нужно поддержать! Она же сестра!..» Покричали немного и вроде остыли. Однако ситуация не менялась. Ленка продолжала все свое время проводить с Розой. И Мамика устроила второй скандал. Причем эти разборки уже слышала вся камера. Наши цыганки орали и ругались во весь голос. И рассорились уже окончательно… В ситуацию пришлось вмешаться Маришке, ведь она была одинаково близка с обеими цыганками. Маришка стала их уговаривать как-то помириться. Не усугублять ситуацию! Но точка невозврата была уже пройдена. Ленка окончательно «ушла» к Розе. В том числе на ее полное обеспечение.
А Мамика осталась на какое-то время в совершенном одиночестве. Она лежала у себя в углу целыми днями, закрывшись
