Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

А Лизка и без наших слов носится как подорванная. Написала заявление на прием к начальнику СИЗО. Попросилась на разговор с Артемом. Но главное – сообщила своей Еве Меркачевой, чтобы и та со стороны воли что-то поделала. Чтобы сходила на прием к кому надо и разобралась. Та и сходила. А потом еще и в СИЗО пришла, поговорить и начальником, и с Лизкой.

Таким образом, или что-то одно, или все меры в совокупности сыграли свою роль – на этап Лизку не забрали. И мы все, но в первую очередь – сама Лизка – выдохнули с огромным облегчением. Так она и продолжила сидеть с нами дальше, дожидаясь следующего своего процесса.

Заботы о личном телефоне

…Итак, мы четверо – я и мои сокамерницы-пенсионерки – стали владелицами своего собственного телефона. И я наконец смогла вполне прочувствовать, каково это – иметь свой телефон в тюрьме? Да, можно было звонить, когда захочешь, не спрашивая разрешения. Разумеется, после отбоя. Но я звонила очень коротко и далеко не каждый день. Я попросту отвыкла вести разговоры «ни о чем», и телефон мне требовался только для того, чтобы сообщать моим родным и близким какие-то фактические просьбы и пожелания. Заказать в магазине то-то, прислать то-то, заканчивается такой-то препарат – нужна медицинская передачка и так далее. И только очень редко разговор заходил про «как дела и как жизнь»…

Да и вести задушевные беседы в окружении десятков любопытных ушей не очень-то и хотелось. Ведь когда я звонила, со мной рядом всегда находились люди, и они, естественно, слышали все, о чем я говорила. Я не могла переступить через себя и вести в такой ситуации какие-то личные разговоры. Хотя некоторые безо всякого стеснения и напряга вели очень интимные телефонные беседы, причем на полной громкости.

Две Николаевны также звонили не каждый день, руководствуясь, видимо, такими же соображениями. А вот Вячеславна как раз-таки звонила домой ежедневно и говорила с домашними подолгу. С мужем, снохой, с внуками. С очень пожилой мамой. Ее не заботило, что все слышат, как она с трепетом и нежностью желает маме спокойной ночи или восторгается лепетом внука Егорки. Она жила ради этих минут общения с семьей, и только это поддерживало ее на протяжении дня – то, что вечером она услышит голоса родных. Вот она-то буквально жить не могла без телефона! И поэтому практически с самого начала, как только представилась такая возможность, она стала «вкладываться» в трубки. Тратить на них немалые деньги. И этот телефон был у нее далеко не первым. Я как-то спросила:

– Сколько же трубок вы потеряли за все время?

– Лучше не спрашивай… Много. – Вячеславна печально улыбнулась. – А сколько еще потеряю?

Также по нашей трубке «пропускались», то есть звонили, человек семь из нашего угла. Таково было негласное правило этой камеры. Каждый хозяин трубки обязывался брать на себя «общественную нагрузку» и давать пользоваться телефоном еще кому-то. Причем безвозмездно. Это делалось вовсе не из гуманных соображений. Это был расчет в чистом виде. Вернее – прямой подкуп. Людям давали звонить, чтобы у тех не возникало ни малейшего стимула пойти и сдать телефон оперативнику. От обиды или зависти: «мол, у нее есть трубка, а у меня нет, ай-ай-ай…» А когда каждый знал, что ему тоже дадут позвонить, он априори становился на сторону владельца телефона.

Да, иметь свою трубку было очень удобно. Но при этом чрезвычайно геморройно. Теперь приходилось жить с постоянной тревогой, а вдруг сегодня будет обыск, а вдруг ее отшмонают? Иначе говоря, в диапазон стресса добавлялся еще один элемент, и радости это не доставляло…

Задачей куда спрятать трубку, занимались обычно или Маришка, или Ракият. Они совершенно оправданно не посвящали даже нас – владельцев телефона – куда на этот раз он будет спрятан. Чтобы не было лишних «утечек».

Но однажды это изменилось.

Приглашает меня как-то к себе Маришка, сажает рядом и внимательно рассматривает. С ног до головы.

– Людка, слушай, я смотрю, ты такая укутанная ходишь все время…

– Ну да… Мне не жарко.

Я действительно носила вязанные гетры, объемными кольцами обвивающие мои щиколотки. Несмотря на адскую летнюю жару и духоту, царящую как в камере, так и на улице. День и ночь люди включали все имеющиеся в камере вентиляторы, но все равно обливались потом и снимали с себя все, что только могли. Одна я почему-то мерзла и куталась…

Маришка задергивает «шторки», достает из кармана сверток и протягивает мне. И я сразу узнаю наш телефончик, завернутый в пакетик «Почты России».

– На, попробуй, засунь его в свой носок. Чтобы не было видно.

Я внутренне оторопела. «Чего?!»

Но ничего не сказала. Взяла, засунула под носок, с внутренней стороны щиколотки, там у косточки как раз была «впадина» подходящего размера, куда телефон и поместился. Сверху замаскировала все это гетриной.

– Ну как? – спрашиваю.

– Вроде ничего незаметно… Ходить так сможешь?

– Попробую… А долго ходить?

– Будешь выносить его из камеры. На время прогулки. Ты же каждый день гуляешь, так ведь?..

– Так…

– А пока походи по камере. Я посмотрю со стороны, заметно или нет…

Маришка отдернула шторки, я вышла, а она – следом…

Я начинаю шататься по камере, захожу на кухню, потом к раковинам. Маришка вроде бы не смотрит на меня, но держится где-то неподалеку. Время от времени я бросаю взгляд на свою ногу – мне все кажется, что абсолютно всем видно, что у меня из-под гетрины что-то выпирает. Но мне это лишь кажется! Маришка улучает момент и одобрительно показывает мне палец вверх – мол, все ок!

Я совершенно не понимала, чем руководствовалась Маришка в тот момент. Как вынос телефона из камеры на время прогулки может его спасти? Но ей было виднее. Не моего ума дело! «Ладно, – думаю, – сделаю как велено. Посмотрим, что из этого выйдет…»

Вскоре нас вызвали на прогулку.

Когда при выходе из камеры нас обыскивала дежурка – мой пульс подскочил до небес! Обычно дежурка охлопывала меня поверх одежды в районе туловища и бедер и никогда не спускалась ниже коленей. Ни одна из сотрудниц этого не делала. Видимо, им всем было лень нагибаться. Но вдруг именно сейчас именно эта дежурка доберется до щиколоток? По закону подлости?

Но нет. Все прошло как обычно. Я выдохнула. Иду по коридору, руки за спиной. Следом за мной идет Вячеславна. Наблюдает за моей ногой. Она, конечно же, в курсе. Ведь именно Вячеславна предложила Маришке использовать меня в качестве «мула». Она все смотрела на мои