Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она его убила? – спрашиваю, и сердечко замирает.
– Уговорил он её людей не трогать, даже худших убийц. Она согласилась. Но от жажды не сдержалась – ему в шею впилась. Явился Тёмн тогда полюбоваться, что сделал, и придумал тут же, как ещё хуже сотворить. «Хочешь, исправлю всё? Сделаю, чтобы благословение твоё мёртвых подымало…» А она на всё уж согласна была, не было ей ближе Охотника никого. Застал её Тёмн в самый чёрный миг. Поднялся тогда Охотник сам волком, да такое горе его обуяло, такой гнев, что бросился прочь бежать. В ярости на людей стал бросаться, а кого кусал – те волками поднимались. Вот тут уже люди волков старых и перебили, думая, что от всех от них Тёмного проклятье идёт. Остались только волки-оборотни.
– Фёргсвард, а что с Лютью и Охотником стало? Я слыхала, что запряг их Тёмн в повозку, и ездит на них, на первых двух волках. Так оно?
– Ты так спрашиваешь, будто я у них гостил, – улыбается, а чую, что нерадостно ему. – Я все эти истории из цеха знаю. И вроде бы да, запряг. За то, что Лють нагнала Охотника и разум ему вернула, уговорила людей не кусать. Да уж поздно было, искусал он многих, а они – ещё больших. Так оборотни и расплодились по земле.
–Первая и Второй, – киваю. – Главные у Тёмна слуги. Несладко им, верно. Уж, думаю, не от сердца ему служат волки эти…
– И я так думаю.
Помолчали немного, а у меня всё вопрос свербит, да только как такой задашь, больнее стрелы ударить может. Подумала я, а правда ли то, что волк, кого любит, того губит. Но так и не спросила, а потом только утвердилась, что и правда, и хорошо, что не спросила…
Как девушка Свана с волком в лес сбежала
Посидели мы с Фёргсвардом немного, я сухарями перекусила, а он глядел на меня, будто я кушанья ахронта рийнского (это у них навроде нашего князя) уплетаю.
– А ты еду человечью совсем не ешь? – спрашиваю.
– Могу, если надо человеком сказаться, но не насыщает такая еда.
– А правда, что волки не пьянеют? – уж у меня вопросов волчьих накопилось.
– От браги нет, только от крови.
– Бабушка моя говорила, что гостя нежданного надо чаркой встречать, сразу проверить, захмелеет ли гость.
– Ну это добрый обычай, как не погляди, – Фёргсвард смеётся. – Но надёжней попросить за золото подержаться. Если задымится – точно нечисть.
– А ты… откуда кровь берёшь? – спросила всё же ещё один вопрос свербящий.
Фёргсвард не замешкался даже:
– Я лунный свет пью, но иногда у колдунов кровь вымениваю, им люди кровью часто платят.
– А больно обращаться?
– Нет, только чувствую, как меняюсь. Мне мало, что больно. Вот золотом, – грудь потирает, – больно ещё как. Огнём ещё больно. А клинком простым или стрелою только чувствую, что ударило, боли нет…
– А если руку отрубить…
– Зубок у тебя лютохотчий на вопросы, – улыбается. – Прирастёт, если на место приставить и крови выпить. А если потеряешь, то без руки останешься, чужая не пристанет. И не разъединить кость ничем, кроме золота или колдовства.
И сидит такой, прилежно ещё вопросов ждёт. Тогда я решила про сказ обещанный напомнить.
– Эх… Слушай тогда сперва, кто за мною идёт… Звать его Хальвард, он – охотник лютый, да старый уже, в волосах седина давненько завелась. Гонит он меня от самого Нёдланда. Я в Рувии расслабился, думал – отстал он. И вот, вишь, тут меня нагнал. Гонит он меня затем, что думает, будто дочь его, Свану, сгубил. Только я не таков. Я сам в погоне. В охоте за тем, кто и Свану убил, и меня волком сделал.
– От чего ты ему не сказал, что не виноват?
– Сказал! Да куда там, – рукою машет. – Сердце отцово ему и думать не даёт. Вот как словлю я гада этого, волка анаитского, вот тогда будет о чём потолковать.
– Как же вышло так?
Вдохнул Фёргсвард, да глубоко, хоть ему, волку, и незачем.
– Ну, тут и я правда виноват. Не досмотрел, не уследил, хоть и подозревал же!.. Эх. Ну да так дело было: сам я из цеховых, а глава цеха нашего – Хальвард. Свана его – ну чудо как хороша была, коса до пояса, волосы, что лунька начищенная. Вокруг неё всё мужики вились, ну а так, как она головы цехового дочь, половина – лютые. И я тоже вился. Только она всё смеялась, дескать, что мне ваши побрякушки да сладости. Плащ из волчьих шкур несите, да так, чтоб с него не меньше трёх хвостов висело, вот тогда и подумаю, идти ли замуж. С норовом была девчонка, боевая, всё кручинилась, что сама колдуньей не уродилась, лютой не стала. Ну вот она, вместо того, чтобы про женихов думать, всё думала, как бы ей к ремеслу лютовскому подобраться. Отец её с того, конечно, злился – с волками шутки плохи. Да у него у самого дел полно, а деваха большая, не будешь же за нею бегать, смотреть, чтоб куда не влезла. Ну вот она всё лютых и уговаривала, мол, учи ремеслу своему, коль со мною ворковать-то хочешь. Цеховые, хоть и чесалось им мечом девчонку поучить махать да пообнимать заодно, а всё отговаривались – коль Хальвард прознал бы, мигом бы с цеху выпер. Ну вот она и пристала как-то к анаиту такому, волос чёрен, с одной прядью серебряной, а глаза бирюзовые, бродячему лютому, что в городе проходом был. Хотя, думаю, не лютый он, этот анаит, просто с золотым мечом ходил, у какого другого лютого побранным, чтоб волка в нём не признали. Ну а Свана без колдовской души, ей-то как волка распознать, покуда он соловьём разливается да обещает всему научить. Стала с ним вертеться. Наши-то ребята хотели разобраться пойти, да и сам я его караулил, а он как
