Дом в степи - Сакен Жунусов

- Суюнши, Кургерей!.. Суюнши!

- Кургерей-ага, мое суюнши! Я первый!

- Райхан приехала!

- Трактор привезла...

Облепили меня, оглушили,- ничего в разум взять не могу. Потом дошло до меня, я выбрался как мог и понесся к дому. И про быков, про сено забыл.

Рассказывали потом, что скакал я, как жеребенок, даже мальчишек обогнал.

Возле дома уж толпа собралась, но я никого не вижу, не замечаю,- одну лишь Райхан. На ней короткий полушубок с белой оторочкой, черные валенки и пуховая шаль. Увидела меня, рванулась, повисла на шее. А я в грязи, в поту,- черта страшней. С бороды что-то течет... И вот тогда, впервые в жизни, я заплакал. И тоже не пойму,- отчего это случилось? Бывало, попадали мы со Сулу-Муртом в такие переделки, что слез бы за всю жизнь не хватило. Но никогда ни слезинки. А вот теперь... И ведь как расплакался-то? Слезы прямо градом,- не унять, не вытереть. Вот чем стала для меня Райхан, дочь моего погибшего друга.

Лиза моя тут же крутится, никак нас разнять не может.

- Хватит, хватит,- говорит,- обо мне-то забыли?

Тоже рада-радешенька: дочь приехала, родной человек...

Многое изменилось за это время в Райхан, но первое, что я заметил: запах волос. Целуя ее в прямой пробор посреди головы, я уловил еле слышный аромат

машинного масла. Новый, неведомый для наших краев запах, и принесла его Райхан, дочь моя и Сулу-Мурта,- наша дочь. Помнится, меня тогда распирало от гордости, и мне казалось, что нет вокруг человека, который не завидовал бы мне. Что же касается мальчишек, то они не отходили от трактора, и непонятно было, откуда у них, отроду не видевших никакой другой техники, кроме телеги и вьюка, такое стремление, такая любовь к новизне. Мальчишки нашего аула спали и видели себя на сиденье этой сильной, невиданной у нас машины. Все это было заслугой моей Райхан, она принесла в наши далекие края свежее дыхание большой страны, и я чувствовал себя на седьмом небе от гордости и счастья...

В честь приезда дорогой гостьи в ауле устроили праздник. Райхан, правда, пробовала возражать, но старики настояли на своем, не дав отступить от обычаев, и для угощения зарезали самую упитанную, какую только нашли, кобылу-трехлетку. Когда стали свежевать тушу, Райхан поманила меня и отвела в сторону.

- Я вижу, народ стал жить получше,- сказала она.- Но что со скотиной? Джут?

Я хотел было сказаль, чтобы она не забивала себе голову в первый же день, забот еще хватит и на ее долю, но промолчал и повел ее на баз. Своими глазами она лучше все увидит и поймет.

Трактор все еще стоял возле нашего дома, и вокруг толпился народ. Взрослые, как малые дети, не могли оторвать от него глаз и норовили хоть пальцем, а прикоснуться к диковинной машине.

На скотном дворе мы застали Оспана, он ходил с вилами в руках и распределял привезенное с полей сено по кормушкам. Мало мы привезли сегодня, и трудно приходилось Оспану. Попробуй-ка накормить такое стадо несколькими охапками!

Провожая Райхан на баз, я никогда не думал, что ей в этот раз доведется увидеть все наши несчастья. А так

получилось... Едва мы пришли, Райхан сразу же обратила внимание, почему это сбегаются в угол все, кто были на дворе. Бросились и мы за всеми следом. Тощая черно-белая корова с огромным животом неуклюже лежала на боку и, дергаясь, пыталась подняться. Я, как взглянул, сразу определил, что корова свалилась от голода. Она силилась поднять хоть голову, кто-то второпях сунул ей прямо в морду пучок привезенного сена. У ней не оставалось сил жевать, она закатила глаза и уронила голову прямо в грязь.

- Нож давайте!..

- Конечно, хоть на мясо прирезать!..

Корова захрипела, вытянула шею и мы увидели закушенный язык. Потом она дернула задранным копытом и затихла, замерла...

Мы обошли весь двор и всюду нашли печальную, безрадостную картину. Помещение без крыши протекало, и скотина стояла по колено в грязи. Несколько коров уже не могли стоять и свалились прямо в грязь. Чем они только жили,- кожа да кости!.. Им бросили несколько клочков прелого сена, они, не вставая потянулись, но быки, следившие голодными глазами за раздачей корма, мигом набросились и не дали несчастным даже попробовать. В помещении было много молодняка, и пока Оспан разбрасывал сено, животные дрались рогами, сильные били слабых, чтобы завоевать лишний кусочек еды. Тут же, при нас, несколько отощавших телят упали в грязь и не поднялись.

С овцами было еще хуже. Те, что дожили до весны стали похожи на драных кошек. Шеи тонкие, шерсть клочьями, и все кашляют не переставая. Многие заразились паршой,- от них так и несло каким-то кислым гнилым запахом. Сейчас их спасение было в том, чтоб скорей попасть на выпас,- но куда их погонишь, если в степи еще снегу и воды по пояс?

С база Райхан вернулась мрачнее тучи. Куда девались веселость, улыбка, смех? Будто постарела сразу. Мы шла с ней вместе и до самого дома не промолвили слова.

Вечером собрались гости,- во всех трех комнатах не протолкнуться. Там, где была молодежь, низкими голосами загудели домбры, чей-то высокий голос затянул песню. Мы сидели в передней комнате - бригадиры, заведующие фермами. Хоть тяжело у всех на сердце, но о делах не говорят, не положено. Я посматривал на Райхан. Она первой завела разговор о положении дел в колхозе.

- Я еще по дороге слышала, но то, что увидела сегодня... Тяжело, очень тяжело. Слов нет, люди стали жить лучше, но скотине-то каково? И вы думаете спасти поголовье тем, что ковыряетесь сейчас в поле? Смешно. Если уж осенью не хватило ума запастись кормом на всю зиму, то что же вы сделаете сейчас?

Наступило молчание, потом кто-то покаянно закряхтел и поскоблил затылок.

- Да, вообще-то верно...

- Эх, собери мы осенью все сено! Сейчас бы жили и в ус не дули: Так у нас всегда - спохватимся, да поздно...

- Теперь кайтесь, не кайтесь,- говорила Райхан,- толку все равно мало. И ваши эти четыре жалких воза, которые вы наскребаете, они тоже не спасение.

- Но что-то делать надо!

- Надо,- сказала Райхан.- И мы будем делать. Мне кажется, ничего с нами не случится, если мы не поспим две-три ночи. Ведь так?.. У вас есть умелые люди, я знаю - отец много может