Таргитай-2. Освобождение - Юрий Никитин

Все в светлых, запачканных кровью одеждах, доспехах, Перун – полуголый, торс блестит выпуклыми мышцами на солнце.

Вперед вышел высокий Числобог, на хламиде и посохе запекшаяся кровь, налипшие волосы, ошметки мозгов.

– Молодец, что пришел, Сварог! – молвил он. – Исполнил древнее Пророчество и спас весь людской род. Да и всех нас…что уж там говорить, – добавил он. – Исполать тебе, Сварог-Таргитай! Слава и благодарность от всех нас!

Мокошь тоже вышла вперед, с улыбкой приблизилась к Таргитаю. Тонкие нежные руки надели ему на голову венок из полевых цветов, испускающих сладковатый медовый запах.

– Слава тебе, Сварог-Таргитай!

– Слава! – хрипло отозвался стоящий Велес в медвежьей шкуре.

– Слава! – подхватил Перун, скаля зубы, словно уже не держит зла за прошлое.

К ним присоединились остальные боги и богини, принялись выкрикивать здравицы и многие лета Сварогу, небесному кузнецу. А Мокошь сказала, что этим венком отныне благословляет его на покровительство семейному очагу.

– Ты сам, как я вижу, успел со многими земными женщинами…, – сказала богиня с улыбкой. – Создать с ними, так сказать, семейный очаг, хотя потом твоего духу там не было…Наш пострел – везде поспел!

Перун загоготал, Числобог усмехнулся в бороду, что-то шепнул молодому Симарглу. Велес и другие боги тоже начали от души хохотать, особенно вертя так и этак слово «пострел», то и дело все равно превращая в «скорострел».

Таргитай потупился, ощутил, как запылали уши. Нашел взглядом Гардока, но парень смотрит без тени иронии или насмешки, в темных глазах – гордость за отца, и, кажется, его ни сколько не смущает тот факт, что вокруг собрались боги, а он – единственный человек среди них.

Подошла Мокошь, приблизилась, смешки и хохот как отрезало, вновь воцарилась торжественная тишина.

Богиня протянула руку, легонько коснулась лба Таргитая.

– Ты доказал, что стал одним из нас, настоящим богом! – сказала она с теплом. – Случись тебе погибнуть, твое тело умрет, но душа отправится прямиком в вирий! Либо ты можешь явиться туда во плоти, когда пожелаешь! Примем, как родного!

Таргитай поклонился в пояс. Вспомнил про Софию и детей, почувствовал, как в груди от мыслей про них разливается приятное тепло.

– Спасибо, – молвил он с теплотой. – Но покамест не тороплюсь.

Глава 3

Когда женская рука с длинными красивыми пальцами дотронулась до бледно-серого лица Торвана, парень едва заметно дернул головой. По лицу пробежала волна пробуждающейся жизни. Бледность начала уходить, уступая место розовинке, глаза под опущенными веками задвигались.

Молодая женщина в светящихся белых одеждах склонилась над Торваном, приложила ухо к груди. Глубоко под волчовкой и ребрами послышался тихий стук, стал нарастать, крепнуть, усиливаться.

Она вновь коснулась его лица рукой, легонько похлопала. Опять дернув головой, словно видя дурной сон, Торван, наконец, открыл глаза. Он все еще выглядит бледным, слабым, но в глазах вновь засверкали искорки жизни, жажды битв, любви и всех прочих удовольствий, что она предлагает.

Богатырь всмотрелся в ту, что склонилась над ним. Губы, которые уже тоже начали розоветь, тихо прошептали:

– Мама…Что ты…здесь делаешь?

Он медленно повел взглядом вокруг, узрел серый, окутанный полумраком мир, черное пятно солнца в сером небе, носящиеся в воздухе хлопья, похожие на пепел.

– Время пришло, Торван, – сказала Лада, протянув руку и помогая сесть на каменной плите, где он лежал все это время. – Пора исполнить свое предназначение! Таргитай рядом.

– Таргитай… – пробормотал Торван, словно бы вспоминая. Глаза на миг широко раскрылись, словно на него снизошло узнавание, и он все вспомнил. – Мой отец, да…

Он поморщился, сказал:

– Проклятый Яфет…ударил в спину, значит…

– Что? – вопросила Лада.

Торван посмотрел на мать, ее красивое молодое лицо, словно она ему ровесница, ее льняного цвета волосы, заплетенные в косы и спадающие на плечи. На лице воина появилась улыбка.

– Как давно тебя не видел, мама…

Лада улыбнулась, но, как показалось Торвану, слабо и чуть неестественно, будто что-то не договаривает.

– Пора, сын, – повторила она. – Таргитай уже близко.

– Ему грозит беда? – спросил он обеспокоенно.

Лада кивнула.

– Надеюсь, потом, как со всем этим разберемся, – сказал он, – мы сможем сесть в корчме или у костра, поговорить по душам…Всегда мечтал узнать, каково это, когда в твоей жизни есть отец…

– Ты – полубог, – молвила Лада с гордой улыбкой, не спуская с него лучистых, дивно-голубых глаз. – Тебя это не должно волновать. К тому же, ты уже не ребенок.

– Мне все равно интересно. Ты мне столько про него рассказывала! Если честно, мне все детство не хватало отца…Ты окружила заботой, но…

– Конечно-конечно. А сейчас, пора выходить из Подземного мира, – поторопила она. – Нечего живому делать среди мертвых!

Торван встал и соскочил с широкой длинной плиты, что служила ему ранее ложем. Запахнул плотнее волчовку. В затекших конечностях вновь стала циркулировать кровь, всюду в теле исчезает онемение, на смену приходит покалывание тысяч иголок, которое сперва очень болезненно, но потом становится приятным.

Он качнулся, но сумел удержаться на ногах. Вопросительно посмотрел на мать.

– Я буду идти впереди, – молвила Лада, – указывать путь и ограждать от Стражей. Они попытаются тебя остановить, не зная, что ты – свободен!

– Свободен…– повторил Торван, словно вспоминая нечто давно забытое. – Снова свободен и жив…Веди же скорее! Отцу нужна помощь!

– Идем!

Лада вдруг исчезла и появилась впереди, шагах в ста впереди. Испускающая свет фигура матери поманила рукой и двинулась вперед, не касаясь земли.

Торван рефлекторно нащупал на поясе меч, потом секиру. Оружие придало уверенности, он расправил спину и плечи, двинулся следом.

Повсюду тянется серый, унылый мир. Тут прямо посреди черных полей под темно-серым небом торчат скалы, в полях работают люди, над ними с хриплым карканьем кружатся вороны. Торван видел, как птицы пикируют, вцепляются когтями в плечи или голову, начинают хищно бить мощным клювом. Люди даже не делают попыток отбиться, позволяя воронам клевать свою плоть. Приглядевшись, он узрел, что несчастные собирают камни, выцарапывают окровавленными пальцами из твердой земли. А после – разбрасывают опять.

Изредка видны убогие жилища, похожие на хатки, а то и вовсе шалаши. В крохотных окнах горит тусклый свет – ни запахов еды, ни костра, ни лая собак. Тишину вокруг нарушает лишь шелест ветра по жесткой траве под ногами, по листьям стоящих то здесь, то там деревьев. Присмотревшись, Торван увидел, что они похожи на скрученные человеческие тела – среди ветвей виднеются руки, ближе к кроне заметно скорбное лицо, пустые глаза невидяще сморят перед собой – то ли уже человек-дерево не ощущает боли, то ли вспоминает жизнь, которую давно потерял, перешагнув порог этого мира.

В груди шевельнулась