Таргитай-2. Освобождение - Юрий Никитин

Таргитаю подали коня из заводных, он одним движением взлетел в седло, не касаясь стремян, помчался вперед. Гардок с гордым видом догнал, пустил своего скакуна рядом.

Ладомира с отрядом поскакала следом. Княгиня не спускает глаз с широкоплечего Таргитая в волчовке – той самой, в которой его привели тогда в отцовский терем. Ее раздирает два чувства. С одной стороны, страсть, которую никто, кроме Таргитая, не сможет удовлетворить. Но ее сердце так же сгорает от желания мести. Хоть дудошник и отец Гардока, ее надежды и опоры, но он же убил ее отца, князя Кологора, разбил сердце матери, княгини Аграфены, отчего она быстро ушла к богам.

Ладомира просто обязана отомстить! Княгиня улыбнулась – это будет прекрасно: провести с Таргитаем страстную ночь, а потом лишить его жизни прямо на ложе любви. Перерезать горло, к примеру, или подсыпать яд в чашу с вином. А ежели понесет от него снова… Гардок вырос сильным, выносливым, храбрым! Иметь еще одного такого же сына или же дочь, что будет столь же прекрасна, как Таргитай, будет счастьем! Еще одним подарком богов!

Она пришпорила коня, принявшись догонять сына и Таргитая. Отряд скачет за спиной на небольшом расстоянии под покрывалом ярко-синего неба с белыми облаками, похожими не то на огромные взбитые подушки, не то на идущие под парусами корабли.

***

Ночь застала их в пути. Гардок принялся командовать воинами, те быстро разбили лагерь, парень самолично выставил дозоры, проследил, чтобы возвели шатер для матери.

Таргитай поговорил с Гардоком, и тот отправил в Аргону гонца с вестью, что Таргитай возвращается с победой, а еще с – дорогими гостями.

Гонцу было велено скакать без отдыха как можно дольше, чтобы скорее успеть в Аргону.

Вскоре весело и жарко полыхали костры, на огне готовили набитую тут же в лесу рядом дичь. Ладомире и Таргитаю стол накрыли в большом просторном шатре. Внутри на подставках полыхают масляные светильники, на столе на серебряной посуде исходят паром тушки перепелов и уток, куски зажаренного на углях мяса. Тут же свежий хлеб, тонко нарезанный сыр, в глубоких мисках сочные яблоки, груши, сливы, орехи, гроздья винограда.

Ладомира с улыбкой смотрела, как Таргитай есть все без разбора, запивает вином, рассказывает, как жил все эти годы, о своих приключениях, битвах, в которых участвовал, о друзьях, которых потерял. О Степане, Стефее.

Княгиня внимает, изредка кидая в род ягоды винограда, клубники, иногда откусывая от яблока. Видеть Таргитая после стольких лет для нее – счастье. Она поняла, что не просто хочет разделить с ним ложе еще раз, а что в ней осталась любовь к нему, и с каждым мгновением разгорается все сильнее.

Когда Таргитай наелся и отвалился от стола, Ладомира встала. Одним движением расстегнула застежку на плече, и ткань платья соскользнула, явив дудошнику ее прекрасное обнаженное тело – широкие бедра, высокие упругие груди с набухшими сосками. Плоский живот с треугольником волос на лобке. Черные волосы красиво рассыпались по плечам.

– Иди же ко мне, Таргитай! – позвала она, протянув руку. – В память о старых временах! В память о нашей любви…

Невр смутился. Встав, подошел чуть ближе, сказал, с неловкостью разведя руками:

– Прости меня, Ладомира. Ты прекрасна, как никогда, и желанна… Но только не мной. Я женат на Софии. Мое сердце исполнено любви к ней, и я ни за что ее не предам! Прости…

Взгляд княгини полыхнул гневом, но затем на глаза навернулись слезы. Она облачилась обратно в платье, подошла к столу, остановилась возле кубка, наполненного густым, темным вином.

– Что ж, Таргитай, – сказала она, – я тебя понимаю. Отрадно, что ты хранишь верность жене, значит, ты – хороший муж и достойный человек!

Она вскинула на него глаза, улыбнулась, в это время молниеносно высыпав белый порошок в чашу. Он растворился почти мгновенно, кубок был скрыт у княгини за спиной.

Взяв кубок, протянула Таргитаю. Тот принял с извиняющимся видом. Ладомира налила себе в другой, подняла перед собой и посмотрела на дудошника.

– Давай выпьем…за любовь, за детей! Ты подарил мне Гардока, я безмерно тебе благодарна.

Таргитай кивнул, похожий на провинившегося ребенка, торопливо осушил кубок. Княгиня отпила из своего совсем немного, поставила на стол. Она смотрела, как Таргитай внезапно качнулся. Глаза его закрылись, словно веки налились свинцовой тяжестью.

– Ох…что-то так спать захотелось. Вино…оно странно крепкое… Прости, Ладомира…

Он рухнул на расстеленную на полу медвежью шкуру. Через минуту просторный шатер, освещенный пламенем светильников, уже сотрясал громкий храп.

Ладомира приблизилась, присела возле Таргитая, нежно погладила по голове. От ее прикосновений храп утих.

Тогда княгиня снова избавилась от платья, стащила с невра портки и волчовку. Его тело в игре теней и света казалось выточенным из мрамора, как статуи богов и героев в эллинских храмах, где она недавно была. С удовлетворением она отметила, что сделала все правильно – в еду она подсыпала порошок для мужской силы, а в вино – очень крепкое снотворное. Теперь Таргитай спит беспробудным сном, но ее взгляд опустился чуть ниже живота, и княгиня увидела, что мужской силы теперь в Таргитае сколько угодно, сон никак этому не помешал.

Подойдя к спящему невру, Ладомира мягко села сверху, оседлав, будто коня. Закрыв глаза от наслаждения, начала двигаться вверх и вниз, вперед-назад, постепенно ускоряя движения. Ее дыхание участилось, вскоре изо рта вырвался тихий стон. Таргитай лишь поплямкал губами, но даже не открыл глаз, пока княгиня удовлетворяла свою страсть без его ведома.

Когда все было кончено, Ладомира осторожно, чтобы не разбудить невра, слезла и немного полежала рядом на шкуре, подтянув ноги к животу и плотно их прижав.

Она любовалась спящим дударем, вспоминая его волшебные песни и жалея, что в этот раз он ничего не успеет сыграть. Дело сделано, настало время свершить месть!

Ладомира оделась, неспешно выпила немного вина. Задумчиво съела пару виноградин. Она отошла к стене, из небольшого походного сундука достала кинжал с золоченой, украшенной самоцветами рукоятью. Кинжал Кологора – ее отца. Которого больше нет, благодаря Таргитаю… Будь ты проклят, подумала княгиня. Страсть и любовь сменилась нахлынувшей ненавистью. Красивые губы сжались в прямую линию, глаза холодно прищурились.

Повернувшись, Ладомира подошла к спящему невру, присела, глядя на его лицо, губы, закрытые глаза. Сможет ли она это сделать, после того, что у них было только что, пусть Таргитай и все проспал? Смогу, твердо решила Ладомира.

Убрав волосы с лица невра, открыв беззащитное горло, она другой рукой поднесла к толстой,