Хроники Кайдарии. Дурная кровь - Андрей Плотник

кровью древние камни. И хотя на сердце у меня было тяжело не столько от этого мрачного зрелища, сколько от сказанных Глеммом слов, я прямо взглянул ему в глаза и произнес:

– Я не стану вас убивать. Не стану, чтобы доказать вам: между нами есть и другая разница. Мы, люди, не пьем кровь и не пожираем младенцев. Мы не превращаем убийство в аттракцион. И даже если история человечества действительно настолько черна, как вы утверждаете, я верю, что мы постепенно развиваемся, меняемся к лучшему. Что касается вампиров… Вы как будто упиваетесь первобытной дикостью! Вы не желаете двигаться вперед! Вы построили мир, сотканный из комфортной, уютной лжи, льстивых славословий в адрес самих себя, и подавляете любые попытки изменить что-то к лучшему! Вы… Вы…

Я хотел высказать Глемму все, что кипело в душе, как в переполненном котле, произнести длинную пафосную тираду о благородстве и силе добра, но вдруг понял, что все это не имеет никакого смысла, пока там, внизу, сражаются и гибнут мои друзья. Отвернувшись, я кинулся вниз по лестнице, которая ходила ходуном под каждым моим шагом.

– Вы идеалист, Киз, – повторил Глемм мне в спину. – Будьте осторожны – такие и в человеческом обществе долго не живут! Впрочем, я умею признавать поражение… – с этими словами он запустил руку за пояс, и я, оглянувшись, увидел, как он извлекает оттуда металлический цилиндр в палец толщиной. – Вот… Это ваше по праву. Лекарство, разработанное Грефбергом…

В самом деле, я уже успел забыть про наш уговор. Ни благодарить Глемма, ни восхищаться неожиданно проявленной честностью я не стал – просто схватил колбу, перепрыгнул через перила лесенки и, оказавшись на площади, рубанул мечом подвернувшегося полицая. Потом кинулся бегом в сторону позиций, занимаемых повстанцами. Да, я ненавидел войну, но, если выхода не оставалось, готов был сражаться. На бегу выхватил «Нахтцерер» и несколько раз пальнул в сторону врага – не знаю, попал в кого-нибудь или нет. Ближайшее укрытие представляло собой увал из старых бревен, камней и мусора, тянувшийся от старого фонтана наискосок почти до самого входа в храм. Там, среди прочих, я увидел Клауса, целого и невредимого, щедро поливающего полицаев свинцом. Завидев меня, он улыбнулся и носком сапога подтолкнул ко мне автомат, выпавший из рук одного из павших товарищей. Так же молча я подхватил «Драго», нашел подходящую щель между обгорелыми бревнами, вполне подходящую на роль амбразуры, и принялся оголтело давить на спуск.

– Долго нам не протянуть, – обронил Клаус, перезаряжая автомат.

Похоже, он был прав.

– Я рад, что умираю рядом с тобой, приятель, – ответил я. – Видел остальных?

– Уолли и Фроки вон в том здании, Анджело вроде бы в церкви, хотя в этакой каше ничего нельзя утверждать наверняка… И еще… Даже не знаю, как сказать, но…

Внезапно прямо за спинами вампиров грохотнул еще один взрыв. Я застыл, с надеждой ожидая появления очередного отряда повстанцев, но открывшееся зрелище заставило меня разинуть рот от удивления. Тут и там с крыши на крышу, подобно огромным насекомым, перелетали проворные черные силуэты, исполняя совершенно невероятные сальто. На руках у них были белые перчатки, зловеще контрастирующие с черными облегающими одеяниями и закрытыми масками. Заняв периметр площади, вампиры (а это, конечно, были представители Ночного народа) извлекли из заплечных креплений миниатюрные пистолеты-пулеметы модели «Скорпион» и открыли огонь по полицаям.

– Кто эти парни? – удивился Клаус. – Они явно не из наших.

– Белые Руки, – задумчиво проговорил я. – Наемники из полулегендарной секты ассасинов.

Пораженные члены Сопротивления в безмолвии созерцали эту сцену, вытаращив глаза.

– Ну чего застыли! – проорал я, постепенно соображая, что к чему. – Помогайте им! Эти ребята на нашей стороне!

Чтобы показать всем пример, я вскинул автомат и изрешетил одного из полицаев, показавшегося в окне дома напротив. Оружие повстанцев вновь затрещало со всех сторон. Наши окруженные враги не знали куда бежать и один за другим валились наземь. Плоть многих из них при этом начинала стремительно истаивать и разлагаться, на холодном воздухе источая густой смрадный пар, быстро затянувший всю площадь. Очевидно, в ход шло серебро. Очень скоро немногие уцелевшие полицаи не выдержали и побежали – но пули Белых Рук настигали их и разили наповал.

Некоторые из повстанцев, оглашая площадь боевыми криками, ринулись в погоню, и я тоже вскочил, но очень быстро понял, что слишком устал для очередной пробежки.

Я остановился у забитого мусором фонтана, опершись одной рукой на замшелую кладку, и задумчиво осмотрел поле боя. Кровь – и вампирская, и человеческая – обильно струилась по старым черным камням, местами собираясь в целые ручейки. Прокопченные, растрескавшиеся статуи словно бы в тоске взирали на то, что творили друг с другом существа из плоти и крови. Внезапно я услышал голос, донесшийся откуда-то сверху.

– Киз! Вот ты где, негодник!

Я удивленно вскинул голову – один из Белых Рук смотрел на меня сверху, контрастно выделяясь на фоне луны. Впрочем, судя по изящной фигуре с тонкой талией и высокому голосу, приглушенному маской, это была женщина. Мой усталый измученный мозг, словно бы превратившийся в кусок полурасплавленного свинца, совсем обленился, и я долго не мог понять, кто эта загадочная дама и откуда меня знает.

Ловко подобравшись, она спрыгнула вниз, на макушку мраморного истукана, изображающего какого-то рыцаря в рогатом шлеме, затем сделала сальто вперед и уверенно приземлилась на ноги. Мгновение спустя она уже стояла передо мной и стягивала маску, предварительно откинув назад плотный капюшон.

– Я так боялась, что не успею тебя спасти! В городе творится сущий ад, нам стоило большого труда добраться сюда…

Я с удивлением увидел перед собой Тельму – чувственные губы, из-под которых торчали клыки, складывались в вечную полуухмылку, полную особого, почти милого цинизма, в больших глазах плясали ведьмины искорки. Свои рыжие волосы она остригла еще короче, на мальчишеский манер. Замявшись на мгновение, Тельма все же заключила меня в объятия, так что у меня кости захрустели.

– Ой, прости… Тебе не больно? Ты ведь теперь такой ранимый.

– Что все это значит?

– Я думала, ты проявишь больше эмоций при виде своей возлюбленной – ведь как раз эмоциональностью люди отличаются от вампиров, разве не так?

– Но ты же меня… Мы ведь… расстались? – полувопросительно пробормотал я, и Тельма обворожительно заулыбалась.

– Прежде чем говорить о делах сердечных, может, предложишь своим друзьям опустить оружие? Я ведь не кусаюсь… По крайней мере сейчас.

Оглянувшись, я обнаружил позади себя с десяток бойцов, которые с недоверием таращились на мою бывшую невесту, держа ее на мушке. Я жестом