Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надя, тоже пришедшая на заседание «в качестве потерпевшей» – повторяет ровно те же слова. Будто заученные. Тогда Санина спрашивает, подавали ли они гражданский иск по поводу займов? Нет, не подавали… Марк и Санина закидывают их вопросами. И в итоге история начинает выглядеть несколько… странной. Мы трое – я, Данила и Надя – много лет дружим, работаем в учрежденной нами компании. А затем я якобы беру займы. И внезапно пропадаю. Без каких-либо причин. Ни ссор, ни предъяв, ни обид. Просто молча. Затем проходит два года, и я якобы заказываю их убийство. Чтобы не отдавать займы, которые никто, получается, не требовал. А ведь этот мотив – один из двух в основе моего обвинения!..
Марк заявляет ходатайство о том, чтобы суд запросил из банка распечатку движения денежных средств нашей компании. Санина берет время на раздумье. И решает – нет! Не нужна суду такая банковская выписка! Удар молоточком – в ходатайстве отказать! На сегодня заседание окончено!..
Тюремные выборы
В дни между заседаниями я старалась максимально отдохнуть и прийти в себя, что давалось мне не очень… После выезда весь следующий день ты ходишь в состоянии зомби: тело болит, голова гудит, в глаза словно песка насыпали. Не можешь толком ни читать, ни писать, ни рисовать. Да и не хочется! Хочется забиться в какой-нибудь уголок, и чтобы тебя не трогали…
Поэтому, когда однажды «старшая по чистоте» подняла нас всех не как обычно «без пятнадцати девять», а в шесть утра, с криком: «Девочки! Подъем! Собираемся на выборы!», мне, успевшей после выезда поспать всего часа три, пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы отодрать голову от подушки. Встаю со стоном: «Точно! Президентские выборы, будь они не ладны!» Нам уже с недели две напоминали об этом мероприятии. Повесили в камере плакат с фотографиями кандидатов. Переписали всех граждан РФ, всех, кого еще не осудили. Ведь не граждане РФ и осужденные не имели право голосовать. А мы – имели. И не пойти на выборы, отказаться, мы не могли. Ракият так и сказала, когда кто-то начал было канючить: «А можно не идти? Я не хочу голосовать…» – «Нет! На выборы идут все. Иначе накажут всю камеру!»
Это были уже мои вторые тюремные выборы. На первые я ходила осенью 2016 года, когда еще сидела на спецблоке. То были думские выборы, не такие важные и пафосные как сейчас, но и тогда я заметила, насколько серьезно к данному мероприятию относится сизошное руководство. У них, видимо, имелась четкая инструкция – обеспечить стопроцентную явку. И это было еще как выполнимо! Хочешь не хочешь, тебя ведут голосовать. В буквальном смысле насильно и под конвоем. Но мы тогда пошли даже с удовольствием. Еще бы! Лишний повод выбраться со спецов и прогуляться по общему корпусу! Шли очень долго, по незнакомым тогда лестницам и коридорам. В крыло, куда еще ни разу не заходили…
Проходим в коридор, останавливаемся. Ждем. Похоже, здесь и обитает наше начальство и всяческая администрация. На вид обыкновенные учрежденческие кабинеты с дверными ручками и номерками. На стенах – стенды с распечатанными документами. Вот из кабинета выходит незнакомый человек в парадной форме со строгим лицом: «Проходите по одному!» Нас было всего пятеро, и ждать пришлось недолго. Подходит моя очередь. Захожу в кабинет. Так вот он какой, тюремный избирательный участок! Почти ничем не отличается от всех остальных – в разных школах и колледжах. За одним столом сидят женщины в форме – незнакомые сотрудницы. С журналами, бумагами и прочим. «Подойдите сюда!» Подхожу.
– Ваши фамилия, имя, отчество?
– Вебер Людмила Владимировна.
Мне показывают графу в журнале для подписи:
– Вот, распишитесь.
Расписываюсь. Мне дают в руки бюллетень. Дальше иду к стойке, где мне давалось право подумать, выбрать и поставить в бюллетене отметку. Но стойка эта без шторки. Никакой приватности. Да и понятно. Какая тут уж приватность…
В отдалении стоят два стола, за которыми сидят четыре человека. Какие-то обычные люди – мужчины и женщины средних лет, в гражданской одежде. Крайне обывательского вида. «Наблюдатели!» – догадываюсь я. Главным образом, по их напряженным лицам. Они следят за моими действиями округленными от страха глазами, словно ожидая, что я вот-вот брошусь на них и начну творить всякое. Внутренне усмехаюсь. Видимо, наслушались жутких страшилок про тюрьму. И сидят теперь, дрожат…
Едва начинаю вчитываться в бюллетень, слышу в спину строгий возглас: «Не задерживай!» Я вздрагиваю и ставлю галочку, напротив первого же пункта, «Единая Россия». Я не знаю, отличается ли чем-то одна партия в этом списке от другой – весь этот перечень вижу в первый раз. Да и с чего бы нам дали такую возможность – думать-выбирать какую-то партию? Забота была вовсе не об этом…
Подхожу к высокой прозрачной урне, и просовываю свой бюллетень в прорезь. Все! Проголосовала. И никаких эмоций по этому поводу. Только лишь какие-то новые впечатления от увиденного, новый сюжет для моей серии тюремных рисунков. Не более того.
На обратном пути дежурка Глаша, которая нас отводила на выборы, молодая симпатичная девчонка с веселой улыбкой и звонким голоском, говорит нам: «Как же я рада, что сегодня работаю на спецблоке, с вами! Вы такие хорошие, нормальные женщины. Не то что те, из общих камер!»
– С ними не так спокойно, да? – спрашивает Тамара.
– Да, и не говори! Там такие экземпляры попадаются!
Что ж, это было очень приятно услышать, что мы – «такие хорошие и нормальные». Особенно от человека в форме! Но вообще эта Глаша всегда вела себя по отношению к нам удивительно мило. Называла нас «звездочки мои». Так и говорила: «Проходим, звездочки мои! Выходим, звездочки мои!..» Надо же. Хоть кто-то старается привнести человечность в эти мрачные стены. Какая добрая душа!..
Но ее доброта продлилась, увы, недолго. Я уже жила на общем корпусе, и вот ведет как-то нас эта Глаша по коридору. С прогулки, в камеру. Ведет-ведет и вдруг начинает злобно докапываться до одной девчонки: «У тебя руки не за спиной! Напишешь объяснительную!»
Девчонка, понятно, обороняется:
– Как не
