Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего не знаю! Убрала руки – это нарушение! Видеокамера все зафиксировала! Значит, будешь писать.
Девчонка чуть не плачет от такой несправедливости. А я с удивлением спрашиваю Глашу:
– Что с вами такое случилось? Вас прям не узнать! Вы же всегда были очень добры с нами, помните?
– Помню! – Глаша криво усмехнулась. – Но я с вами по-хорошему, а на меня донос написали! Что я веду себя с заключенными неуставным образом! Слишком фамильярно! Какая-то коза донесла. И мне сделали выговор. С последним предупреждением. Вот так вот… Нет, быть с вами доброй – себе дороже!
Ну что ж, правильно говорят, что нормальный человек в этой системе не выживает. Он должен или ассимилироваться, убить в себе все хорошее, или же уйти прочь. Вот и Глашу эту система, получается, поглотила…
…И вот на дворе «Президентские выборы-2018». Мы встаем, умываемся, одеваемся, завтракаем, собираемся на выход. Чувствуем, что все очень серьезно. Ведь впервые в истории – отменили утреннюю проверку! И, начиная с шести утра, к нам в камеру заглядывают уже раз в двадцатый – встали ли мы, готовы ли мы?.. Да готовы, готовы, ведите уже!
Из сорока человек – лишь пятеро не граждан России и осужденных, они остаются в камере. Остальных выводят на «продол» – стойте, ждите. Стоим и ждем. Долго! Больше часа. Потом нас ведут по коридорам и в районе терминала снова приказывают остановиться и ждать. Снова зависаем. Таким и становится наш путь до тюремного избирательного участка – чередой коротких перебежек и длинных остановок. И от этого – очень долгим и очень утомительным. Время от времени мимо нас в обратном направлении проходят проголосовавшие камеры. И в эти моменты нам приказывают повернуться лицом к стене. Так мы понимаем, что сотрудники вывели всех людей из всех камер одновременно. Прямо the best решение! Теперь практически вся тюрьма выстроена по коридорам в одной длинной растянутой по пространству очереди. Вся тысяча человек. Оттого мы так медленно и продвигаемся.
Вот нас доводят до лестничного пролета. Не того, по которому мы обычно подымаемся на этажи. А другого – технического. Он представляет собой не лестницу, а ровный широкий спиралевидный подъем, такой, как на многоуровневых парковках. По этой «дороге» по этажам развозят тележки с едой, магазинными товарами и прочим. Всем, что возится на колесах. И теперь по нему поднимаемся мы – длинной муравьиной цепочкой. Идем, идем, потом останавливаемся в ожидании. Снова идем и снова встаем. К этому моменту – а прошло часа три как нас вывели из камеры – мы все уже просто охреневаем от усталости. А я тем более! Меня буквально шатает от недосыпа, перед глазами – мельтешат мушки. Стою на этой наклонной плоскости и думаю, если меня кто сейчас пальцем ткнет, я ведь не удержусь. Упаду и покачусь вниз! Колобком.
Наконец подходим к уже знакомому мне кабинету. Теперь дело пойдет быстрее! В кабинет зовут по очереди. Когда захожу я, вижу все ту же композицию. Высокую прозрачную урну, сотрудников с бюллетенями, сидящих в отдалении наблюдателей. Ровно таких же как в прошлый раз, разношерстных и настороженных вольных граждан. Расписываюсь, беру бюллетень. Быстро ставлю галочку напротив фамилии «Грудинин». Так решила уже давно после того, как в нашей камере появился предвыборный плакат, где под фотографиями кандидатов были изложены их кратенькие биографии. Тогда и выяснилось, что Грудинин, оказывается, когда-то сидел. За какие-то мошеннические статьи. Мы все очень удивились этому факту: надо же, оказывается человек с судимостью может в нашей стране вполне себе баллотироваться в президенты! Удивились, и дружно решили голосовать за него, а не за Собчак, как до того собирались. Потому что арестантская солидарность и все такое…
Эпидемия кори
А еще с приходом весны на «шестерку» стремительно начала накатываться эпидемия кори. Сначала до нас дошли слухи, что заболели пацаны, кто-то из них «привез» корь, поконтачив с заразными из другого СИЗО, где уже шла эпидемия. Потом, что несколько камер на третьем этаже закрыли на карантин. То есть людям запретили прогулки, выезды на суды и вообще любые выходы из камер. Потом – закрыли на карантин пару камер уже на нашем этаже. И нам вдруг отключили вытяжку! До окончания эпидемии. Чтобы типа остановить заразу. И теперь в туалет совершенно невозможно стало зайти – люди по-прежнему курят – ну а как им запретить? А дым от курения никуда не уходит, стоит плотной белой завесой, и в камере, среди спальных мест – теперь тоже дым.
Отключить вытяжку – совершенно дикая, безумная идея. Особенно на фоне заболевания! С какого такого перепуга сизошная администрация решила, что это поможет? Это же полная глупость, доставляющая всем массу страданий! И никак не останавливающая эпидемию! Корь никуда не уходила, а только распространялась все дальше и шире.
До нас доносилось, как все больше камер в изоляторе закрывается на карантин. Но раз СИЗО в целом не закрывалось, то люди продолжали ездить на выезды, тусовались в автозаках и на «сборках», а сотрудники продолжали обслуживать одну камеру за другой. То есть зараза разносилась дальше, и мы понимали, что корь неизбежно доберется и до нас. Тут же все стали ворошить свои детские воспоминания – кто корью болел, а кто не болел? У кого есть иммунитет, а у кого – нет?
Я, как ни силилась, так и не могла припомнить, что переболела. При этом все ездила на суды. Езжу и чувствую в один прекрасный день, что у меня температура поднялась. С утра, во время выезда. Но поскольку каждый выезд давался мне очень тяжело, я всегда чувствовала себя вялой и разбитой и у меня болели голова и тело – то поднявшаяся температура много не добавила. Однако ближе к вечеру я стала ощущать недомогание совсем другого порядка. Все тело, все мышцы стало сводить и ломать невиданным доселе образом! И меня начало нехило так знобить. Просто трясти. Когда после автозака нас завели в «сборочную» конвойку, я пошла к лавке и прямо рухнула на нее. И в тот момент мне было плевать, что там дико грязно и что вокруг люди. Я просто легла и отключилась. Очнулась от того, что меня кто-то трясет за плечо. Открываю глаза. Дежурка.
– Эй! Вставай! Всех уже досмотрели, одна ты осталась!
Около дактилоскопического сканера дежурка вглядывается мне в лицо:
– Что-то ты красная какая-то…
– Ну да. Кажется, у меня температура…
