Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

Добрались мы до Рувских границ, Оюнгэрэлом не пойманные, не съел нас никто и не покалечил. Мне с рубинчиком Наведар уж давненько не снился и в сны Горицветы, она сказала, тоже больше не лез. Рассудили, что это у него власти над нею меньше, чем надо мной, её-то душу он не видел, из груди не доставал, и учиться у него Горицвета не просила. Да и полуимя моё (а то и имя вовсе) наверняка взял.

Лахейлу мы, намаявшись изрядно, справили из волчьего хвоста оберег, чтоб нечисть всякая неразумная его за дружка чуяла, как невесту Тёмнову. Я вот думаю, съела бы нас томбаха или нет, мы ж невесты. Может, в рот бы схватила с тупости да выплюнула, тоже приятного мало, так что, пожалуй, покуда эту загадку разгадывать не стану. Хвост мы заговорили заклятьем и вписали в него слова из наших тайн, про невест Тёмновых. Тёмн постановил в Уложении, что нечисть всякая не должна невест его трожить, но, то ли он там что-то не так вписал, то ли разумная нечисть думает Тёмнового гнева избежать хитростью, а действует указ только на нечисть глупенькую, животную, на духов некоторых. Вот мы этим даром-то и спользовались. Сделали так, чтоб в глазах нечисти такой был Лахейл будто бы Тёмнова невеста. Посмеялись немножко, конечно. Но, думаю, за ним Тёмн не придёт.

Выбрались на родную земельку, пошли лесочки сразу, поля уж зеленящиеся вовсю, Лахейл там с нами и распрощался, хвост захватив.

– Ну пока, нэвесты! – зашепнул «Можно здесь к гадючьему камню», и вижу лазейка открывается.

Сделал Лахейл шаг – и пропал, как ни бывало. А мы-то подальше отошли, чтоб ненароком за ним не шагнуть. Но лазейка сразу почти и истаяла, Лахейл, наверно, сам закрыл.

– Вот думаю, есть же на мне, на тебе тайна, что мы из Левоморья. Эдак как удобно бы: открыли лазейку – и дома! – Горицвете говорю.

– Надо и попробовать! Да так хоть бы и к самому Светлу в гости можно, знать бы, как имя его писать… И вообще управу на Оюнгэрэла так устроить можно, натыкать лазеек всяких хитрых.

– Так он сам колдун, позакрывает, – вздыхаю.

– И то правда… Значит, всё одно нам, звать Стоума. Ой, Вранушка, а как же мы его позовём, если полуимени его не знаем даже?! Арвай, зараза, не объяснил ничего про полуимя, видать думал, что про это мы знаткие, а ведь так подумать – не один же он нав с таким именем, как поймёт мир, чего хотим? Вдруг сидит какой-нибудь другой Стоум где-нибудь в тёмна-нави, а мы его позовём?

– А, может, и один. Никто же ребёнка Светлом или, упаси, Тёмном не называет. А Стоум – он единственный из людей, что Уложение в глаза видал. Не Ванко тебе какой-нибудь. Вот я не знавала Стоумов.

– Да и я тоже, но вдруг… Ох, знали бы, где соломки подстелить, ещё б на горе имя его прихватили…

– Да прихватили, – я смеюсь. – Это я так, позабавится про имя. Там кровь была Стоумова, я её тайну в копилочку положила. И ничего, до сих пор лежит, крепкая тайна.

– Врана! Так хорошо-то как! Ну давай уже Стоума скорее звать, сил нету, как его расспросить охота да на Оюнгэрэла пожалобиться.

Решили мы до рассвета переждать и поглядеть, нет ли за нами слуг Оюнгэрэловых, а потом звать. Рассудили ещё, что, ежели тёмного нава лучше ночью звать, так светлого, знамо, при солнышке. Про слуг заговорили, да обе вспомнили:

– Точно, Вранушка, идём скорее ворон поищем, спросим у них, умеют ли имена читать. Тут вороны точно не Оюнгэрэловы, тут свои колдуны.

– А давай! Заодно солнцецветов свежих надерём, те что-то покрошились. Корни гадючьи ещё ничего. Зелье как раз ночью заварим, чтоб к утру настоялось малёк.

Пошли мы за цветами да воронами. Ворон у нас, конечно, полным-полно, какие и глядят на нас, но не живоглазят для Оюнгэрэла, понятно. Нашли мы ворона на сосне, сидит, глядит, клокочет, я к нему ласково:

– Вранушка! Поговори со мною, коли понимаешь. Меня тоже Враной зовут.

Он глазом чёрным нас обводит, кракает:

– Да! Врана!

Горицвета довольная, аж подпрыгивает на месте.

– А скажи, вранушка, ты имя моё откель знаешь? Ты колдун вороний, Уложение читаешь? Или каждый ворон так может?

– Врана! – кланяется мне, а после как раскричится на другого ворона, да оба и улетели.

– Да-а, долго я их расспрашивать буду. Надо по одному вопросу, чтоб ещё ответ короткий был. Говорить-то они говорят, но не шибко длинно.

Стали мы ворон искать да каждую расспрашивать. Поняли, что Уложение они не читают (и вообще читать не умеют), а вот откуда имя моё знают, мы так и не добились, сколько ни твердили.

– Знаешь, Горицвета, – утомились мы, стали на ночь раскладываться. – Когда дед Хлад тайны мои читал, показалось мне, что одну он подцепить не смог. Вот я думаю, может, в тайне этой чего интересного написано. Ну-ка, глянь на меня, и я сама погляжу.

– Ну ты тож, дед-колдун не сладил с тайной, а мы… ну ладно, ладно, давай, попытка-то не пытка.

Сели глядеть. Все тайны мои проглядели, а ничего такого, чтоб я о себе не знала, и нет.

Горицвета глаза потирает:

– Если и есть что-то, Вранушка, то как будто от глаз скрыто. А я ещё и куда глядеть не знаю. Может, пойдём сейчас, к колдуну какому заскочим, о котором в округе бают, что он сильный, у него и прочитаем.

– Можно и так, – соглашаюсь.

Оставили мы пока вороньё, зелье варить стали к утру. Мне Хлад говорил, каждый колдун по-своему варит, нет такого, чтоб точно три цветочка да два прихлопа, да комара – и готово. Каждый единственно творит. Вот и мы с Горицветой прикинули, что нужно жёлтый-жёлтый навар сделать, чтоб как солнечный цвет в котелке, сколько было солнцецветов – все лепестки туда свалили. И два корня хвоста гадючьего – мне и Горицвете силу. Горицвета их ещё и поцеловала.

– Мне, – объясняет, – Анисия писала, что корень любой лучше целовать, если ты девица-колдунья, так в нём силы больше будет. Ей учительница её говорила.

Я с сумнением гляжу.

– А Анисия шутковать любит? – чуть «любила» не сказанула, вовремя слово поймала.

– Ты думаешь, пошутила?! – Горицвета на меня глазами хлопает.

– Вообще, если задуматься, есть в этом смысл. Корень – это… ну, корень, в землю входит… Ежели его приласкать… В общем, поняла ты меня!

Обе закраснелись немного, но всё ж и я поцеловала, варим. Заклятье придумали,