Дом в степи - Сакен Жунусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоронили Жалила в тот же день вечером, и Халил, вспоминая, как проверял отец выручку погибшего сына, оправдывал его как мог: мужчине, думал он, положено быть сильным и владеть собой в любом случае. И все же то уверенное движение, которым Карасай достал в известном ему месте на груди сына деньги, не выходило из памяти. Оно так и врезалось Халилу, и он не мог забыть до сих пор.
Было и еще одно, что припоминалось теперь так же явственпо, будто происходило на самом деле. Это тот покалывающий озноб, охвативший Халила, когда он спрыгнул из теплой постели на холодный затоптанный пол. Как тогда выстудили комнату! И только Жалил, казалось, не замечал мороза, вытянувшись во весь рост на лавке. Халилу видится покойный брат, замерзший, безучастный ко всему, что происходит в доме, и вот отец, только что утиравший кулаком глаза, берет вдруг острый длинный нож, которым он режет овец, и точно умело сует его тонкое лезвие в левый бок Жалила. У отца умелые руки, и он быстро достает сердце покойного. На лице отца довольство, он степенно несет вырезаннное сердце к заветному сундучку. Но что это? Блистающий желтой медью сундучок вдруг зашевелился, вытянулся, и Халил видит змею, поднявшуюся в стойке и разевающую пасть. Отец спокойно бросает в пасть добытое сердце сына, и змея, отвернувшись от него оборачивается к Халилу. Испуганный Халил хочет бежать, поворачивается и делает огромные усилия, чтобы сдвинуть ноги, но нет
сил, он не может тронуться, падает. А змея все ближе, все так же разевает она ненасытную свою пасть, и Халил от ужаса издает душераздирающий вопль...
- Вставай!- тормошил его Дерягин, крепко держа за плечи.- Сходи погрейся, а то замерзнешь.
Так значит вот откуда этот непонятный красноватый отсвет на свежем снегу,- Дерягин под прикрытием машины развел костер.
Разогнув закоченевшее тело и посапывая со сна, Халил спрыгивает на землю. Ноги не слушаются, он их совсем не чувствует. На обочине весело и приманчиво пляшет пламя небольшого костра.
- С машины сено взял?- Халил еле ворочает языком. Но жар от огня приятно ударяет в замерзшее лицо.- Картошку погубим.
- А что лучше - мы замерзнем или картошка?
Халил не отвечает. Он настолько закоченел, что готов весь залезть в огонь. Согрев руки, он сует в огонь ноги. Снег на сапогах тает и шипит на углях.
- Ну, отогрелся хоть малость?- спросил Дерягин, когда огонь пошел на убыль,- сидеть нельзя, надо идти. Встретится машина - хорошо, а нет - надо добираться до какого-нибудь аула. Потопали давай потихоньку.
После костра встречный ветер показался Халилу особенно пронзительным. Наклоняясь вперед и отворачивая лица, они из последних сил сжались в комок. Нестерпимый холод пронимал до самых костей. Безучастно шагая за товарищем, Халил смотрел себе под ноги и наблюдал, как с каждой минутой застывают его оттаявшие на огне сапоги, покрываются коркой, становятся как деревянные.
Человек в милицейской форме с погонами капитана приготовился писать и, кивнув на хмурого Карасая, задал Оспану первый вопрос:
- Расскажите, пожалуйста, как вы их поймали?
- Да ведь как?.. Не думали, можно сказать, и не гадали. Других совсем мы догоняли, товарищ капитан!
И Оспан, припоминая все подробности долгой погони, от того момента, когда Тамара разглядела в степи одинокую точку, начал неторопливый рассказ, поглядывая как быстро бегает по бумаге перо человека в форме.
- А место, где они нагружали зерно, найдете?- спросил капитан.
- А почему нет?- удивился Оспан.- Километра три или четыре от совхоза, там, где черный тростник, сразу направо. Так, кажется?- спросил он у Тамары.
Девушка молча кивнула.
- Видимо, это уже не первый раз,- сказал капитан, поглядывая на молчаливого Карасая.- В стоге спрятаны мешки с зерном. Проверим, выясним.
После этого он расспросил Тамару, дал ей расписаться и отпустил.
- Поезжайте, мы тут разберемся. Спасибо за помощь.
Когда Камел, дочь Карасая, ворвалась в кабинет начальника милиции, Косиманов сидел за столом, сжав руками голову. Из создавшегося положения пока не представлялось выхода.
- Где отец?- набросилась Камел на мужа. Она быстро окинула глазами кабинет.- Ты, что, оглох? Куда ты его девал?
- Тихо, тихо, не бесись,- проговорил Косиманов, избегая смотреть жене в глаза.- Не съел же я его.
Рослая, широколицая, Камел была удивительно похожа на отца, прибежала она как на пожар: в фартуке, руки в тесте. Лишь пальто накинула на полные дородные плечи.
- Ты почему домой-то сразу не позвонил?- допытывалась она.
- А чего звонить? Суюнши просить?
- Да ты в своем уме?- не унималась Камел.- Отец попался, а ему и горюшка мало.
- Родственничек...- заворчал Косиманов.- Что я теперь с этим преступлением буду делать? Может, ты подскажешь?
- Преступление?!- испуганно воскликнула Камел.- Какое еще преступление, чего ты болтаешь?
- А, замолчи! Без тебя тут...
Поняв, что положение на самом деле серьезное, Камел смирилась и залилась слезами. Косиманов поморщился. Вот бабы, слезы у них всегда наготове, как вода в кране. Он взглянул на жену и не смог сдержать улыбки: размытая краска с ресниц испачкала все ее лицо.
- Ты чего это, ты чего радуешься?- еще пуще залилась она.- Какой ты начальник, если ничего не можешь? Какая тебе цена, если даже отца не можешь выручить?
Причитания жены испугали Косиманова. С беспокойством поглядывая на дверь, он принялся утешать плачущую Камел.
- Ладно, ладно, замолчи только... Брось, говорю! Слышишь? Что-нибудь придумаем. Иди домой да приготовься. Мы сейчас придем. Гость все-таки, надо угостить.
И, выпроводив жену из кабинета, снова опустился на стул, схватился за виски. Вот мне задача-то!..
Поздний ужин в доме Косиманова походил на поминки: ни разговоров, ни смеха, к мясу никто почти не притронулся: посидели молча за столом и рано разошлись по комнатам спать.
Оставшись один, Карасай долго метался по развороченной постели. Злость и досада, душившие его, насовсем прогнали сон. Черт потащил этого Оспана в такую погоду в степь! Что ему было надо? Вот уж никогда не думал, не гадал, что так глупо влипнет. Четыре машины зерна смолол нынче за время уборки Карасай, и все благополучно сбыл на омском базаре. Шито-крыто кругом, комар носа не подточит. И вот надо же!
