Дом в степи - Сакен Жунусов

взяли Тотая в оборот. Тут еще другой Оспан, горластый, подошел, тоже остался с нами.

- Ты чего,- говорим,- людям голову морочишь? Для чего мы мучались в дороге? Чтобы ты товар на складе держал? А ну, открывай. Не бойся, не переработаешь. Все знают, что ты день работаешь, а пять отдыхаешь. Гнать давно уж надо за такую работу.

Парень, глядим, испугался и чуть не в слезы.

- Я-то тут,- говорит,- при чем? Ночью председатель сельпо с Карасаем приходили, никому не велели говорить... Убьют они теперь меня!

- Не бойся. Ничего с тобой не случится. А лучше выкладывай-ка все как есть. Ну?..

- А вы никому не раскажете? Мне за это не попадет?

- Да говори ты! Ничего тебе не будет.

- И выяснилось: ночью Карасай вместе с председателем сельпо подняли продавца с постели, заставили открыть склад.

- У Карасая денег,- рассказывал напуганный Тотай,- полный сундук! Почти все они забрали, даже ведра с тазами, и за все заплатили. Деньги тут, у меня. На складе осталось немного, самая малость: чай в основном. Мануфактуры нету, всю увезли. «А что осталось,- сказал,- потом в лавке продашь». Но наказали, чтобы без распоряжения потребсоюза склада не открывал. И не проболтался, иначе голова у меня с плеч.

Переглядываемся мы все трое и понять ничего не можем.

- Они что, совсем спятили?

Тотай рассказывает:

- Карабет, говорят, сватает за своего Жалила дочь какого-то торговца из Омска.

- Тогда ясно,- сказал горластый Оспан.- Переправит Карабет все товары туда и там продаст втридорога. Вот наплюйте мне в глаза, если только не так!

Шофер Оспан, тот был порассудительней.

- Ну, хорошо,- сказал,- мануфактуру и чай он еще перепродаст. А тазы с ведрами - зачем?

Действительно, странно все, ничего не поймем.

- Сколько он у тебя этих ведер и тазов купил?- спрашиваем у Тотая.

- Все, сколько было. Все забрал. И заплатил, рассчитался до копейки.

Совсем удивительно. Не похоже было на Карасая, чтобы он, транжирил на такие пустяки свои накопленные денежки. Что-то тут не так.

Ждать разгадки пришлось совсем не долго. Не то приехал кто-то из района, но на следующий день все в ауле, даже ребятишки знали, что старым деньгам конец, вводят новые. Сначала мы не поверили, но оказалось, что правда: денежная реформа.

Склад наш как закрыли, так и не открывали целую неделю. И всю ту неделю народ не отходил от председательского крылечка. Несчастная Жамиш на глаза боялась показываться: как только завидят ее, кричат: «Весь склад к себе перетащили! Хоть на заварку чаю дайте!..» И Жамиш не отказывала,- то тому осьмушку чая сунет, то другому. А Карабет в эти дни, как сквозь землю провалился, решил, видимо, переждать, пока уляжется шум...

Никто тогда не думал, что вся эта махинация сойдет ему с рук - доказательства были налицо. Но Карабет и тут вывернулся. Председателю сельпо тогда четыре года дали, Тотаю, продавцу из лавки, кажется, шесть месяцев, а Карабет вышел как гусь из воды. На суде, рассказывали, он всю вину свалил на председателя сельпо: дескать, предложил ему человек товар со склада и попросил лишь рассчитаться; он уплатил, а куда тот деньги девал - не знает, может, себе в карман положил... Вот он каков, Карабет этот, на деле. Ну, да ему еще и Косиманов, конечно, помог. Не мог не помочь, зять все-таки, родственники.

После суда Карабет у нас недолго оставался. На него и без того народ злой был, а уж после таких-то дел... Смотрим как-то: не стало Карабета. Мы туда, сюда: нету. Куда девался? Оказывается, забрал он ночью семью и отделился от аула подальше. За рощей дом поставил и стал держать что-то вроде заезжего двора. Бирюком зажил, но из колхоза не вышел. На бумаге он как был, так и оставался колхозником. Выгодно же: с него почти ничего не требуется, а он с колхоза берет все, что положено. И сено косил, и корм получал, и скот держал, а с базара так не вылезал: колхозник же, имеет право торговать. И так у него все ловко получалось: шито-крыто, комар носа не подточит...

«Да, да, шито-крыто»,- грустно покивал Карасай, сильно страдая в кузове от ветра. Было время, когда все ему удавалось и благополучно сходило с рук. Неужели кончилась удача и пришло время расплаты? Боялся он рокового момента, сильно боялся и несколько раз уж давал себе зарок бросить все и зажить спокойно. Ненасытность проклятая подвела: все думалось - вот еще немного, еще самую малость и - уж тогда конец. Но не было конца, хотелось побольше: не знали меры завидущие глаза, а особенно неукротима была жадная к добру ненасытная душа. Поэтому-то и не остановился вовремя, будто червяк какой точил постоянно изнутри. Если бы знать, что так получится!..

Хриплый протяжный вопль, раздавшийся откуда-то со стороны, заставил старика поднять голову. Мело по- прежнему, ветер больно насекал мокрый глаз. Сильно мотало в кузове. Непонятный голос, испугавший Карасая, звучал приглушенно, будто из глубокого колодца. Боявшийся любого встречного человека, старик начал озираться, не слишком высовываясь. И он увидел: на бугре, совсем недалеко, отчетливо выделяясь на белом нетронутом снегу, стоял громадный человек и, встречая машину, махал рукой.

«Пропал!»- мелькнуло в голове Карасая. Он присел за сложенную из ящиков загородку, но глаз с кричавшего человека не спускал. Неужели он заметил его?

Машина бежала, не сбавляя хода, поровнялась с бугром и стала быстро удаляться. В свете наступающего дня Карасай успел разглядеть, что огромный рост человека, так напугавшего его, объяснялся тем, что на плечах он тащил еще одного, совсем неподвижного, как бы не покойника. Кажется, кричавший был Дерягин, а может, сильно походил на него, Карасаю теперь не было дела ни до кого на свете, и он, радуясь, что шофер не заметил и не остановился, видел, как человек на бугре побежал вдогонку, но сделал лишь несколько неуверенных шагов и упал, уронил с плеч свою ношу. «Пронесло»,- с легким сердцем подумал Карасай, наблюдая, как удаляются, оставаясь в степи, два лежащих на снегу человека. Скоро можно было различить лишь две крохотные точки, а потом исчезли и они...

Потянулись вокруг знакомые места, и старик, отогревшись от одной мысли о спасении, вертел головой. План его был прост: пробраться, пока никто ничего не знает, домой, откопать в сарае сундучок, а с ним дорога открыта хоть куда. Забрав накопления, можно было надежно