Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сколько же мы будем вот так сидеть? Вытаскиваю книжку. Думаю, может, почитать? Но свет настолько тусклый, что букв почти не видно. Да и состояние крайне разбитое. Может, лучше подремать?..
Одна из женщин – вернее девушка – прильнула к решетке на двери и начинает ныть:
– Командир, отведи в туалет! Очень нужно! Ну пожалуйста!
– Не могу… Ты что не видишь – я же тут один, – вяло отвечает «командир».
– Так позови кого-нибудь! Два часа уже тут сидим!..
– Вы что, действительно два часа тут сидите? – я не верю своим ушам.
– Ну да, – отвечает девушка.
– Если бы! Два часа – это мы в Мосгорсуде. А до этого четыре часа еще катались! – откликается вторая женщина. – Меня из суда вывели в три. Еще обрадовалась – думаю, пораньше приеду… Ага, счас! – злобно добавляет она и достает сигарету.
– И что, за это время ни разу не выводили в туалет? – изумляюсь я.
– Почему не выводили… Выводили… В Симоновском. Но это когда было-то!
– Понятно… – говорю я и замолкаю. Что тут еще скажешь?.. И женщина замолкает. Лишь глубоко затягивается сигаретой, а затем стряхивает пепел на пол, заваленный бычками, фантиками и прочим мусором.
– Эй! Командир! Ну отведи, а!.. – снова канючит девушка.
– Ладно, ладно, отведу! Человек придет и отведу… – бубнит командир, уткнувшись в телефон.
Девушка достает сигарету и тоже закуривает. Я отодвигаюсь подальше, в глубину отсека. Дальше сидим молча. Уже в привычном ожидании. Прикрываю глаза и пытаюсь заснуть, но ничего не получается. Я впадаю в какое-то неопределенное пограничное состояние – настолько измотана, что все до одной мысли улетучились. И мне уже совершенно безразлично, что со мной происходит и что будет дальше…
Из оцепенения выдергивает распахнувшаяся дверь.
– «Печатники», на выход! – раздается снаружи.
– Ой, а меня в туалет отвести? Командир, ты же обещал! – напоминает девушка.
– Все, уже поздно! Пересаживаемся! Там и попросишься! – виновато бурчит командир, отпирая наш отсек. Надо сказать, конвоиры, в общей массе, – достаточно человечные люди. Хотя страшно заматываемые на своей нечеловечьей работе. И они выводят в туалет, если есть такая возможность. Но в большинстве случаев – все же тянут до последнего, как вот этот сейчас…
Мы выбираемся наружу. Цепочкой семеним за очередным дядечкой в форме. Подходим к очередному автозаку. А там к нему уже выстроились несколько женщин. Одна за другой вкарабкиваются на борт. Ну и мы следом за ними.
Поднявшись, спрашиваю: «А можно в стакан?» – «Нет! Все уже занято!» Вздыхаю и захожу в открытый отсек. Здесь дико тесно. Уже человек двенадцать! Я еле втискиваюсь в едва ощутимую щель между сидящими. Все сидят, засунув ноги в ноги друг друга. Я просовываю свои колени между коленями женщины напротив. Такого близкого телесного контакта с кем-либо у меня давно уже не было. Но мне совершенно пофиг. Как и всем остальным.
Кое-как расселились, разместились. Несколько женщин тут же закуривают. Раздаются возмущенные голоса:
– Ну девки, может, не надо сразу курить! Подождите, когда поедем! Когда вытяжку включат!
– Ты что! Да я целый день терпела! В этом сраном Мосгоре! Я умираю как хочу курить! – звучат не менее возмущенные ответы.
Резонно! Полемика заканчивается, едва начавшись. Все знают, что в Мосгорсуде действительно не разрешают курить. Отсек мгновенно заполняется дымом. Одна из курящих сидит прямо напротив, фактически в нескольких сантиметрах. Я зарываюсь носом в платок, намотанный на шею, и стараюсь дышать как можно реже и тише…
Пока сидим, девчонки, знакомые между собой, делятся впечатлениями дня. У кого как прошел суд. У кого отложили слушание, у кого был допрос свидетеля, у кого приговор. Какие фокусы выкидывал прокурор. В каком суде какой судья – более-менее или зверюга. Какие бестолковые потерпевшие. А все вокруг – невольные слушатели. Запоминают, мотают на ус…
– У нас потерпевшая, бабуля – божий одуван – на каждое заседание ходит. Все спрашивает – а когда деньги выдадут? Ну комедия! Подойдите-распишитесь! Думает, что после приговора – сразу так и выдадут. Это ей еще следаки напели!.. Только ничего она не получит, кроме как по 20 рублей в месяц! У нас в ходе следствия никаких средств не обнаружено… И генеральный директор в розыске…
Все смеются. Знают уже, что когда закрывают какую-нибудь контору, колл-центр или банк, следаки, чтобы набрать как можно больше потерпевших, обещают тем незамедлительный возврат похищенных средств. Иными словами, тупо врут! Ведь средства будут только потом вычитаться из мизерной зарплаты осужденных. Которая в колониях всего рублей триста-пятьсот в месяц…
– А у меня опять новый прокурор. Уже четвертый по счету. Я говорю – отложите заседание! Ему же нужно время для ознакомления! Но ни фига… Сидит, все путает, несет какую-то отсебятину. А судье фиолетово…
Вокруг понимающе хмыкают. Конечно, фиолетово. Главное, чтобы процесс шел. Да и действительно, какая разница, новый это или старый прокурор, знает он материалы или нет? Он же просто функция! Чисто символическая фигура в нашем российском процессе. Его вполне могла бы заменить говорящая кукла, которая произносила бы лишь: «Доводы обвинения поддерживаю»…
– А у нас досудебщицу закрыли. Шла по особому порядку. Сегодня вот был приговор. Получила шесть с половиной! А пообещали небось пару лет или вообще условку. Но ничего, теперь посидит так посидит. Сполна… Мразь! И если к кому в камеру заведут – знаете, что делать. Фамилия Тельпухова.
Поднимается возмущенный гул. Конечно, все знают, что делать. После различных детоубийц в тюремном «расстрельном» списке шли как раз-таки досудебщики. Те, кто соглашался на сделку со следствием, давал показания против остальных фигурантов, и зачастую только на таких показаниях и строилось все обвинение. Так как других доказательств вины кого-либо в деле не было. И если бы не эти «трусливые мрази», большинство таких дел попросту бы развалилось, и всех бы отпустили…
– А может, и сама эту тварь на «сборке» встречу! – добавляет жертва досудебщицы, зло сверкая глазами. – …Кстати, о «сборке»! Сколько мы еще тут будем стоять? Почему не едем?
– Действительно! Кого ждем? Пора ехать! Алло! Командир! – соседние женщины словно просыпаются.
– Да тут нет никого. Мы одни!
– Серьезно? Чего они тянут? Уже десять! Пока доедем – будет полночь! Мне завтра снова на выезд! Эй! Поехали давай! Сколько можно нас мариновать! – крики переходят в настоящее буйство. Женщины начинают барабанить кулаками в стены автозака. – Эй! Эй! Поехали!
В соседнем отсеке тоже стучат. Автозак начинает мелко дрожать. Дверь открывается. Снаружи мужской голос:
– Тихо вы! Успокойтесь! Ждем еще человека, приведут – и поедем!
– В смысле «ждем человека»? У нас уже полный автозак! Издеваетесь? Эй! Поехали
