Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот что рассказывала Тамара. Ей нравилось обсасывать эти почти киношные страсти, я же просто радовалась за едва знакомых мне людей: «Надо же, оказывается и в тюрьме возможны высокие чувства. И в тюрьме возможно что-то хорошее. Круто же!..»
Когда я оказалась в 107-й камере, то уже лично убедилась, что да, Тамерлан действительно поддерживает свою даму сердца, заботится о ней. Помимо прочего он постоянно посылал ей посылочки через «дороги», когда те еще функционировали. А когда я пересекалась с ним то на «следке», то в автозаке, он неизменно передавал для Сальцевич приветы и гостинцы. И я видела, что Тамерлан говорит о ней с искренней нежностью…
…Но однажды мы с Маришкой вдруг разговорились о Тамерлане, и всплыла эта тема – его чувств к Сальцевич. И Маришка вдруг выдает:
– Какие чувства? Очнись! Да он ей присовывает на «следке». Вот и все!
– Что? Не может быть! Как? Где?
– Да где и все – в мини-конвойках! А я ему говорю: «Нашел с кем связываться! Чего, мол, позоришься?» А он мне: «Да ладно тебе! Что такого? Я же не монах в конце концов!» Понимаешь?
– Погоди, я же видела, как он о ней говорит. Здесь не только секс. Не может быть, что все так примитивно!..
– Ты, Людка, как маленькая, честное слово! Ну а как еще? Он же мужик. Он в тюрьме. Ему надо. Вот он и «греет» Сальцевич за эти услуги. Да она до Тамика вообще почти голая была! Ни вещей, ни продуктов, ни тем более – телефона. Ну, считай, «заработала» теперь…
Этот разговор произвел на меня тягостное впечатление. Неужели все так и было? Так банально и однозначно?.. Но мне – великовозрастной Бриджит Джонс – не очень хотелось снимать розовые очки и покидать мир сказочных принцев и принцесс.
А слова Маришки показали мне, что она была настроена к Сальцевич, мягко говоря, не дружески… К тому же я ни разу не слышала, чтобы они вообще разговаривали. Вячеславна подтвердила, что да, Маришка и Сальцевич находятся в контрах. Старые врагини. Какая-то давняя, никому не известная история.
Надо же… Я, конечно, однозначно была на стороне Маришки. Но и с Сальцевич тоже общалась. Пусть только о книгах. Так как же мне быть? С кем мне быть?.. Однако Маришка и не требовала всеобъемлющей преданности. Она была мудра не по годам и не запрещала общаться с другими. И что касается Маришки и их отношений с Сальцевич – дальнейшие события показали, что в тюрьме дружить или враждовать с кем-либо на все сто процентов попросту невозможно…
Да и чем бы Сальцевич не занималась с Тамерланом на «следке», она не выглядела от этого менее крутой. Наверное, все-таки важнее не то, что о человеке говорят, а то как он себя ведет. День за днем, минута за минутой. Именно так в тюрьме определялась истинная цена человека.
И люди, проявляющие незаурядные стойкость и самообладание при самых тяжелейших испытаниях, причем длящихся во времени, встречались здесь далеко не часто. А Сальцевич была как раз такой. Она потрясала своей выдержкой, спокойствием, а главное – несгибаемостью.
…Как-то летом 2017 года по телевизору показали разоблачительный документальный фильм-расследование об их «банде экстрасенсов». Сальцевич с подельницами уже год как ездили на суды, и дело шло к приговору. В этой документалке они все, конечно, предстали страшными злодейками. Сто пятьдесят обманутых граждан! Двести миллионов рублей украдено! Кто-то из потерпевших покончил с собой! Довольно-таки длинный фильм был сделан в жанре чернушных НТВ-шных программ, и его с большим вниманием и удовольствием посмотрела вся камера. Женщины битком набились на «кухне» и жадно ловили каждое слово с экрана. Еще бы! Ведь показывали кого-то из «наших»!
А это было любимейшим развлечением в тюрьме – посмотреть по телеку репортаж или новости про кого-то из заключенных. И не только про сокамерников – а про всех, кого арестовывают или судят. Поэтому во время каждого выпуска криминальных новостей перед телевизором всегда был аншлаг. Как-то раз показали, как на свободу прямо из зала суда вышел скандально известный Сергей Полонский, так женщины чуть ли не «чепчики в воздух бросали»: «Кинул систему! Красавчег!» А тут показывают саму Сальцевич! Нашу собственную «звезду»!..
После этой программы все по умолчанию поняли, что сроки обвиняемым грозят нешуточные. Такой разоблачительный фильм означал заказ на «показательное дело». Вячеславна, очень сочувствовавшая Сальцевич, скорбно качала головой и говорила: «Закатают по полной!»
И вот Сальцевич, ездящая на суды три раза в неделю, резко перестает выезжать. По камере тут же пошли разговоры: «Все! Приговор! Вынесли!» Но какой приговор? Сколько? Сальцевич молчит, а все с ума сходят от любопытства. Сколько дали-то? Но спросить никто не решается. Сальцевич так себя поставила, что с ней не пофамильярничаешь…
Но в общей камере скрыть что-либо невозможно. Маришка каждый день мониторила сайт Мосгорсуда, и когда там опубликовали приговор, тут же всем рассказала. И, о ужас! «Экстрасенсам» дали поистине чудовищные сроки. Сальцевич – 13 лет, а Тамаре – 15 лет. А остальным членам «банды» – от условного до 16 лет. Вот тебе и «судья-мужчина, снисходительный к бедным женщинам»!
Но поразило меня не это. Любой другой от такого дикого приговора в тринадцать лет впал бы в истерику, ну хотя бы на какое-то время. Но не Сальцевич! Она ни на секунду не потеряла лицо. Ходит себе по камере, словно ничего не произошло, с неизменным спокойствием занимается повседневными делами, приветливо улыбается. Она напомнила в этот момент оркестрантов с тонущего «Титаника», которые с невероятным самообладанием отыгрывали свой концерт до последнего вздоха и всплеска. Вот уж кем точно мог бы гордиться Достоевский, сказавший как-то, что «человек должен быть достоин своих страданий»! И нужно отдать должное, Сальцевич была именно достойна.
«Дороги»
Близость к окну, особенно к угловому, дала мне возможность своими глазами увидеть, как в тюрьме работают «дороги». Когда я только «поступила» в большую камеру – это было, пожалуй, самое свободное, самое либеральное время для сидельцев «Печатников». Самый расцвет тюремной «оттепели». В то время «дороги» действовали вовсю, и за них почти никогда никого не наказывали.
Едва начинался
