Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и вообще, как бы мы, сидельцы, ни пытались временами умничать и пытаться искать что-то рациональное, что-то позитивное в нашем заключении. Как бы ни старались утверждать, что «все было не зря», «все было правильно», «что ни делается – все к лучшему»… Такие истории, как у Гузель – разносили все эти мудрствования вдребезги! Розовые очки слетали, и ты со всей очевидностью понимал, что тюрьма – это самое бессмысленное, самое жестокое и самое бесполезное, что может приключиться с человеком!
Но, конечно, не стоит думать, что абсолютно все барышни, попавшие в тюрьму по 105-й, не совершали того, в чем их обвиняли. Да, таких, пожалуй, было более чем достаточно. Но иногда попадались и настоящие убийцы! Действовавшие с прямым умыслом и злонамерением. И такую «убийцу» я тоже здесь встретила.
Однажды к нам в камеру заводят женщину. С кучей ашановских баулов. Значит, сидит давно, понимаю я.
– Вот принесла нелегкая! – восклицает Вячеславна. – Это же Запаршина! Она с Нино, моей подельницей сидела! В 106-й! Жуткая особа!
Когда на нашу половину камеры зашла Ракият и стала озабоченно оглядываться, Вячеславна и Маришка чуть ли не хором зашипели на нее:
– Нет! Нет! Даже не думай! К нам ты ее не поселишь!
– Ну ладно, ладно вам!.. Заберу к себе, – тут же сдалась Ракият.
Ведь Запаршиной, как «старосидке», нужно было сразу же выделить нижнее место. К тому же поближе к какому-нибудь углу. Пришлось Ракият поселить ее рядом с собой.
В тот же вечер Вячеславна узнала у Нино, что Запаршина в той камере с кем-то крупно повздорила, и дело дошло даже до драки с заточкой. Такой вот «подарочек» очутился в нашей камере.
Еще Вячеславна рассказала, что Запаршина – бывшая наркоманка, у нее ВИЧ. Мало нам своих «вичевых»!? А судят Запаршину за участие в групповом убийстве! Она со своими подельниками из-за дозы убила нескольких человек. Цыган-наркобарыг!
Выглядела Запаршина очень колоритно. На голове множество мелких длинных косичек ярко-синего цвета. Лицо некрасивое, но очень выразительное. На руках и шее – тюремные синюшные татухи – бессмысленные и беспощадные в своем кустарном дизайне. Стильный спортивный костюмчик. Недешевый. Фигура спортивная, накачанная. Двигается по-кошачьи упруго и расслабленно, даже развязно. От нее исходит ощущение хищницы в чистом виде.
Но у нас Запаршина вела себя тихо, не бузила. Едва сюда попав, она стала пытаться вернуться обратно в 106-ю. Там у нее, похоже, остались и друзья, и «семья». Ракият сказала, что Артем пообещал и ей, и Запаршиной, что спустя какое-то время ее вернут в старую камеру. Если она будет хорошо себя вести. Вот она и старалась!
Как-то раз Запаршина подошла ко мне с вопросом:
– Говорят, ты ходишь в спортзал?
– Ну да.
– С какими этажами?
– Не знаю. Всегда по-разному…
– Передашь «эмку»? На третий?
– Ладно…
Этой отказывать неразумно, решила я. Передам, от меня не убудет. Если, конечно, кто-то будет с третьего этажа…
Когда пришла Ираида Андреевна и крикнула: «В спортзал!», Запаршина незаметно сунула мне комочек бумаги, запаянный в целлофан.
– Вот, передашь в 318-ю…
Я молча кивнула и спрятала маляву поглубже в носок.
В спортзале на этот раз было многолюдно. Я обошла женщин с вопросом: «Есть кто с третьего? Из 318-й?» Запаршиной повезло. Такие нашлись. Насколько я поняла – это были второходы. Да, оказывается и рецидивистки ходили на спорт. И прилично выглядели! Не все из них были сторчавшиеся калеки.
Вернувшись в камеру, я, поймав вопросительный взгляд Запаршиной, показала вверх большой палец – мол, все ок! Она кивнула.
Прошло недели три, Запаршина вела себя прилично, но назад ее все не переводили. «Что, обманул тебя Артемка?» – поддразнивала Вячеславна Ракият. Та только отмахивалась. Все мы понимали, что слова людей в форме стоят меньше, чем «ничего».
Что ж, значит Запаршина остается в нашей камере, ничего не попишешь! В принципе, она никому особо не мешала, никаких эксцессов не создавала. Она быстро сошлась с нашей «молодежью». Стаей шумных бестолковых девчонок во главе с главной бузотеркой – Райкой Анопочкиной. Любящих потанцевать под радио, громко поржать, поиграть в картишки.
Анопочкина была героиновой наркоманкой, она заехала к нам с еще незажившими следами от уколов. «Вичевая». Но взяли ее за грабеж – неумело стырила в магазине какую-то мелочь. Плюс в анамнезе у нее уже имелся условный срок за похожее правонарушение. В камере она какое-то время приходила в себя, отлеживалась, «переламывалась». А затем запрыгала очень бодрым и резвым козликом. Вернее, коровкой. Без наркоты она стала резко набирать вес, что ей очень не нравилось.
Меня поражало то, что эта девица, с разрушенным наркотиками телом, с иммунодефицитом, почти круглый год ходила с босыми ногами в одних сланцах. И в камере, и на улице, при этом ни разу не чихнув. «Все кутаются, но вечно с мокрыми носами, а ей хоть бы хны! Как такое может быть?!» – недоумевала я.
Едва заслышав танцевальную музыку по телеку ли, или же по радио, которое мы время от времени включали, Анопочкина вскакивала и начинала танцевать. Словно по условному рефлексу. Она просто не могла стоять спокойно при этих звуках! В общем с ее появлением музыка в нашей камере стала включаться намного чаще. Что неимоверно бесило Вячеславну и прочих молящихся. И подчас из-за того, включать радио или нет, и насколько громко включать телевизор, разгорались целые баталии.
Все в Анопочкиной выдавало самую отчаянную дворовую шпану. Она нещадно материлась, была очень вспыльчивой и несдержанной. Чуть что, начинала громко орать, ругаться и не раз пыталась пустить в ход кулаки. Просто ходячая граната в костюме «Balenciaga». Поначалу каждый день с ней был словно на пороховой бочке. Дело стало выправляться, когда ее, к нашему удивлению, взяла под свою опеку Маришка. Она поговорила с Анопочкиной и, видимо, умудрилась ее вразумить. И сделала своей «крышей». Анопочкина с того момента стала вести себя более цивилизованно. Но ее бьющая через край энергия и бесшабашность никуда не делись. Она не переставала искать все возможные развлечения, которые могла ей предоставить тюрьма. И быстренько саккумулировала вокруг себя таких же дворовых «потеряшек».
Самой ближайшей подружайкой Анопочкиной стала Варя. Двадцатипятилетняя девчонка, во многом повторяющая судьбу Анопочкиной. Тоже героиновая наркоманка, тоже «вичевая», посаженная за грабеж и
