Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господи, Луна! – восклицаю. – Какое же уродство!
– Да. Ты же отказалась рисовать! А сейчас сможешь исправить?
– Эх, что с тебя взять… Конечно.
Я понимала, что даже если я снова откажусь ей помочь – глупыха все равно набьет эти пресловутые звезды. Просто выйдут они кривыми и уродливыми. Так что мне пришлось засесть за рисунок и сделать все, чтобы результат получился хотя бы более-менее приемлемым. И чтобы перекрыть кривые, не туда заехавшие предыдущие линии – звезды пришлось нарисовать еще большего размера. Плюс Луна хотела сделать их со всеми полагающимися тенями и объемами. Я старательно все это отрисовывала и не могла не думать при этом, что вся будущая жизнь этой малышки, которой сейчас едва за двадцать, пройдет под знаком этих звезд. «Зачем?» – крутилось у меня в голове. Она будет протягивать свои хрупкие руки детям, возлюбленному, родителям, всем остальным людям – и во всех ситуациях на первый план будут выступать эти синюшные воровские звезды…
Само тату Луне набивала Анопочкина. И для человека без опыта в этом деле, в принципе, она справлялась. Почти не сбивалась с моей прорисовки. Луна регулярно приходила ко мне обновлять рисунок, так как процесс набивания длился долго, а гелевая ручка с кожи стиралась, когда на руки попадала вода. Так что я практически «в прямом эфире» наблюдала, как двигается процесс набивания. Вроде бы неплохо. Если это слово вообще приемлемо в такой ситуации!
Как-то в очередной раз подрисовываю линии на Луниной руке, и она вдруг говорит:
– А ВИЧ передается через иголки, да?
– Да… Через иглы, кровь. А что такое?
– Мне Райка своей иголкой тату делает. И Варе этой же делала… – и так испуганно на меня смотрит.
– Луна! Как же так? Ты что, совсем не думаешь?
– Да. Как-то не подумала…
– Ну ты даешь! Ты что, другую иглу найти не могла? А если заразишься? У тебя же дети! Елки палки!
– Ах, теперь уже поздно… – махнула рукой Луна. То ли обреченно, то ли пофигистски…
А у меня в голове не укладывалось, чем можно было объяснить такое суицидальное, фактически направленное на самоликвидацию поведение. Преступление у Луны было ерундовым. Дали бы год, два – максимум. Помнится, псевдобеременную Гулю за такое вообще через полгода выпустили! Так какого же лешего Луна с собой вытворяет? У меня не было ответа.
Я не знаю, заразилась Луна или нет, но спустя несколько месяцев произошел один очень странный случай. У Луны вдруг начали проступать под кожей синяки. Прямо вдоль вен. По всему телу. Словно бы из вен вдруг стала выливаться кровь. Сначала синяки появились на предплечье. А потом с каждым днем, даже с каждым часом, они стали расползаться во все стороны, пока все ее небольшое тельце не превратилась в один сплошной синяк. Черно-синего цвета. Выглядело это безумно страшно.
– Луна, у тебя то-то болит? Тебе больно? – спрашиваем.
– Нет. Я вообще ничего не чувствую.
– Ракият, надо вызвать медиков. Это же какое-то внутреннее кровоизлияние! Как будто ее вены и сосуды превратились в решето!
Ракият и сама напугалась не на шутку: что же происходит с Луной? Попыталась погуглить и найти хоть какую-то информацию в сети. Но еще больше запуталась. Ведь известно: чем больше читаешь о болезнях в интернете, тем меньше что-то понимаешь.
Наконец, Луну отвели на медку. Она возвращается и сообщает нам, что наши тюремные медики обвинили Луну в том, что это она… сама понаставила себе синяков. Чтобы типа не ехать на суд! Или же – что звучало почти угрожающе – Луну в камере кто-то бьет! И если она не прекратит жаловаться на свои синяки, то начнется расследование. Вот так вот! Заткнись и умри, что называется.
– Слушай, Луна, может, ты попросишь сделать тебе хотя бы анализ на ВИЧ? – тихонько ее спрашиваю.
– Нет! Ни за что! Я больше к ним ни за что не пойду!
К счастью, спустя пару недель синяки у Луны прошли. Мы так и не поняли, что это было. Возможно, ничего страшного. Возможно, и ВИЧ-ем она не заразилась. Я бы искренне желала ей этого…
Запаршина появилась у нас в камере в самый разгар татуировочной истерии. К тому моменту мне пришлось уже многим нарисовать эскизы различных тату – гелевой ручкой на коже. А еще несколько человек попросили нарисовать для них эскизы на бумаге. С тем, чтобы, когда выйдут, сходить в профессиональный салон и набить их там. И вот это создание тату-эскизов на бумаге мне понравилось больше всего! Я рисовала очень стильные графические картинки, в цвете: стилизованный тигр с иероглифами, «третий глаз», вписанный в египетскую пирамиду, дерево в ладонях.
В общем, если теперь кому-то требовалось нарисовать что-то связанное с тату, все обращались ко мне. Поэтому я очень удивилась, когда однажды наткнулась в туалете на следующую сцену. Посередине на перевернутом ведре сидит Запаршина, с обнаженной спиной. А над ней склонилась Луна с гелевой ручкой. И что-то рисует. Анопочкина и вся остальная банда стоят вокруг, курят. Довольные такие.
Я чищу зубы и тоже смотрю. «Странно, что не обратились ко мне», – думаю. Луна вырисовывает на коже Запаршиной надпись: «Хули смотришь!» Огроменные такие буквы. Во всю спину! Кривые и дрожащие. Уже наступил отбой, и скудный свет идет только от небольшого ночника.
– Девчонки, темно же! Ведь плохо видно! – не выдерживаю я.
– Нормально, Людусик! – хихикает Анопочкина. – Вот ты сама и не загораживай нам свет, иди давай!..
Я плюнула и пошла. «Вот дурынды, – думаю. – Что они наваяют в таком полумраке?»
И я стала ожидать, что рано или поздно ко мне подойдет теперь уже Запаршина с просьбой «исправить рисунок». Но Луна едва успела приступить к своему делу. Через пару дней, внезапно под вечер, Запаршиной приказали собрать все свои вещи. И ее вывели из нашей камеры.
А еще спустя пару дней прихожу я в спортзал. И кого же я там вижу? Запаршину, собственной персоной. Сидит она на одном из матов, кофта ее задрана кверху, а над ее обнаженной поясницей склонилась незнакомая девчонка с азиатской внешностью и мальчишеской стрижкой. В руках у азиатки иголка и флакончик чернил. И она набивает на коже Запаршиной эту огромную стремную надпись: «Хули смотришь!»
Я аж остолбенела на миг. Вот так местечко они
