Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

Ко всему прочему Гладких стала фанатично заниматься нумерологией. Все сидела и подсчитывала различные цифры: года, месяцы и даже минуты рождения. И пыталась предсказывать будущее. Себе и всем желающим. Девчонки же, словно зачарованные, проникались каждым обнадеживающим знаком. Пусть и рожденным из дат, чисел и всяческих гороскопов. Так что к Гладких всегда выстраивалась целая очередь из страждущих «клиенток».

Этими практиками заинтересовалась также и Маришка. Маришка вообще находилась в состоянии перманентного духовного поиска, даже роста, что ли, и это мне в ней очень нравилось. И когда в камере появлялся кто-то с подходящим бэкграундом, интересными знаниями, Маришка не упускала такую возможность, а брала этого персонажа в оборот. И вот она стала зазывать Гладких к себе, и они подолгу сидели над числами, астрологическими знаками и всем прочим. После перевода из 107-й я потеряла Гладких из вида. Единственное, что довелось узнать, что ей дали за ее преступление четыре с половиной года. А Маришка продолжила свои искания дальше…

Тюремный храм

Вот про кого-кого, а про Маришку точно можно было сказать, что она проходит в этом адилище-чистилище мощнейшую духовную трансформацию.

Она ведь заехала в тюрьму настоящей профессиональной преступницей. Лихой и неустрашимой. Ее знали в «воровском мире» как «бандитку». Она так и представлялась, когда говорила по телефону с кем-то незнакомым и нужным: «Это Маришка-бандитка, слышал обо мне?..» Она рассказывала, что на свободе, до ареста, была предельно самоуверенной и упрямой, ни с кем и ни с чем не считалась: ни с людьми, ни с какими-то общечеловеческими правилами. Поэтому так легко нарушала и закон, и нормы морали. Жила по принципу: «Мне можно все, я делаю что хочу…» И в этой своей дерзости и безнаказанности она почти дошла до самой грани, едва не совершила совсем непоправимое, то, о чем вслух лучше не говорить… «И хорошо, что тот, с кем я говорила, отказался! – говорила Маришка. – Сказал, мол, сейчас не могу, обстоятельства, туда-сюда… А вскоре меня арестовали. И я не успела больше ничего сделать, понимаешь? Это означает, что сам Бог меня уберег! От самого страшного, самого главного из всех грехов!..»

Вот такое покаянное настроение стало овладевать Маришкой все больше и больше. Сначала, когда она только попала в эту тесную тюремную камеру, в эту клетку – это лишь бесило ее, вызывало злость, ярость и гнев. Но потихоньку заставило начать думать. Над своей жизнью, над причинно-следственными связями и над прочими подобными вещами. И Маришка начала меняться. Очищаться. Стала страшно сожалеть о том, что когда-то творила. «А вдруг среди тех, кого мы ограбили, был кто-то, кто не справился с потерей денег? И не выдержал? Допустим умер от инфаркта? Вдруг на мне все-таки есть чья-то жизнь?.. И как же мне с этим жить дальше?..»

Маришка начала страстно мечтать о том, чтобы в ее жизни появился кто-то, кто смог бы ее направить. Кто стал бы ее наставником в этом духовном пути. Кто подсказал бы, куда бечь? Да, Бог один, но выражений его множество. И Маришка говорила, что перед ней был выбор: православие или мусульманство? Ведь в камере было примерно поровну – и православных, и мусульман. И если кто-то хотел к чему-либо прислониться, найти опору в том или в этом, то «учителей» и преданных знатоков предмета – православия или же ислама – нашлось бы множество… Так вот, в самый критический для Маришки момент, в момент этого распутья, в СИЗО вдруг появился… отец Алексей. И все! Как только Маришка его увидела, услышала, ее сердце моментально сделало свой выбор!

Отец Алексей был настоятелем одного из небольших московских храмов. И служение в нашем тюремном храме стало еще одной его стезей. Он начал проводить службы в «Печатниках» с 2016 года. Тюремный храм был крошечным, и заключенных водили туда по очереди. Сначала одни камеры, потом другие, потом третьи. А камер много, заключенных еще больше. То есть посетить храм каждому выпадало достаточно редко. За весь 2016 год мои сокамерницы успели побывать на службе у отца Алексея лишь раз. И Маришка в том числе. Тогда-то она впервые его и увидела. И признала в нем своего истинного духовника.

И вот тут проявился истинный талант или даже гений Маришки. В том, что тем светом, который в ней был, она не могла не делиться с окружающими. То тепло, которое она получала от отца Алексея, Маришка ретранслировала на всех тех, кто в этом нуждался. Ну или по крайней мере на тех, кто просил ее об этом. Вот в этой удивительной щедрости к людям и готовности обогревать, и крылась ее сущность настоящей «Жар-птицы». Птицы, дарящей тепло и свет.

Лично я старалась не особо докучать Маришке, но если изредка подходила что-нибудь обсудить, то видела, что она выкладывается по полной. Что говорит со мной от всего сердца, с предельной искренностью. И как-то так незаметно вышло, что наши беседы практически всегда крутились вокруг различных трансцедентальных тем. В первый раз я подошла к ней с тем, чтобы она высказалась по поводу какой-то зацепившей меня цитаты из журнала «Славянка». Цитаты старца. И Маришка очень постаралась растолковать мне эту цитату. Так и пошло. Я подхожу с вопросом, и начинается «духовная» беседа. А вскорости Маришка вдруг подзывает меня к себе и протягивает незнакомую книгу со словами:

– Людка! Прочти обязательно! Это словно для тебя специально написано!

Книга называлась «Несвятые святые». Автор – Архимандрит Тихон. Достаточно толстая такая книга, с симпатичной зеленой обложкой. Ну ладно, думаю. Если Маришка просит, прочту… Начинаю читать. И чуть ли не с первых страниц натыкаюсь на родную аббревиатуру – ВГИК! Ого! Ничего себе! Так вот значит, почему эта книга «специально для меня» написана! Получается, ее автор – Тихон Шевкунов – учился в тех же стенах, что и я. Да он же практически мой сокурсник! Мой собрат! И как это было радостно – ощутить эдакое «собратство», получить эдакий теплый институтский «привет» – пусть и через книгу! Я проглотила ее практически в один присест.

Тихон Шевкунов учился на том же факультете, что и я, и тоже изучал «историю зарубежного искусства». И по его словам выходило, что именно этот предмет выступил словно бы одним из направляющих в его судьбе. В результате чего он стал тем, кем он стал. Я прекрасно помнила, как и меня в свое время впечатлил этот предмет… И я задумалась. И вообще, книга эта, написанная очень простым, легким языком, в отличие от большинства подобных книг, заставила меня