Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот оказалось, что она тоже была суицидницей! Попав в тюрьму, пыталась с собой покончить. Мы и не удивились. Щегловой пришлось лечь обратно на «тормоза», под обзор глазков. А спустя какое-то время ее и вовсе перевели из нашей камеры. Это произошло из-за того, что в нашем уголовном законодательстве произошли изменения, и 127-я статья Щегловой – «торговля людьми» – перестала считаться «тяжкой» статьей. Вот ее и перевели в камеру легкостатейников. Как она уживалась там, я не знаю, единственное, что узнала потом – на приговоре Щегловой дали шесть лет. А ее ребенка передали родному отцу. Такой вот конец этой истории…
Экс-королева красоты
Вместе с Щегловой по «торговле людьми» от нас перевели еще одну девчонку. Элю Гладких.
Я очень хорошо помню момент, когда она появилась в 107-й. Стоит на пороге камеры – высокая, худенькая, ухоженная. В узких кожаных брючках и норковом манто. Прямо девушка с обложки «Татлера». Приветливо улыбается.
Оказалась, что Гладких – модель, бывшая «миссис Урал». Так что мило улыбаться в любой ситуации – это ее чисто профессиональный навык. Гладких выдали матрац и указали, где она будет пока спать – на полу, под кухонным столом. У нас как раз нарастала волна очередного перенаселения. И тем, кто спал на полу, днем приходилось ходить-бродить по камере или сидеть на кухонной лавочке. С пяти утра. Целый день… А это то еще испытание, особенно в первые тюремные дни!
…На следующий день я выезжала в суд. Встаю с утра пораньше. Все девчонки, которые спали на полу, уже проснулись, собрали свои матрацы, сидят на кухне. И Гладких сидит – в своих кожаных брючках, шелковой рубашке, со следами укладки на искусно высветленных волосах. Длинные нарощенные ресницы, средиземноморский загар, грустная заученная улыбка, белоснежные зубы. И что-то в ее облике и манерах меня тронуло. Она настолько выбивалась из ряда сизошных обитателей, что мне стало как-то особенно ее жаль. Я вспомнила, каково это было попасть в тюремную камеру, где для тебя нет даже спального места. Как это жутко, особенно после комфортной домашней жизни. А эта девушка, судя по всему, попала сюда из супер-комфортных условий. Я подошла к ней и говорю:
– Слушай, я сегодня уезжаю на весь день. Вон там мое спальное место, и ты можешь пойти и туда лечь. Поспать. Я предупрежу нашу «старшую по чистоте», что это я тебе разрешила. Так что иди и ложись спокойно. Чтобы не сидеть тут целый день на лавке.
– Спасибо большое! – бывшая королева красоты ослепительно улыбнулась.
Ее посадили за то, что она хотела продать невинность своей тринадцатилетней дочери. За полтора миллиона рублей. Как и Щеглова, она нашла покупателя через интернет и приехала с дочкой в Москву. «Покупатель» оказался сотрудником органов, состоялась «контрольная закупка», и Гладких вместе с подругой-соучастницей арестовали. Ее задержание в тот же день показали по телевизору, в любимой всеми НТВ-шной программе «ЧП» – «Чрезвычайные происшествия». С экрана звучало: «Гладких, бывшая Миссис… продала невинность несовершеннолетней дочери…» Так что все с самого начала были в курсе: кто она и за что она.
С первых дней Гладких как новенькую поставили на дежурство. И она безропотно взялась за веник и тряпку, совершенно не чураясь этого занятия. Думаю, благодаря тому, что эта бывшая «королева красоты» никогда не отлынивала от любой грязной работы, не кичилась своим статусным прошлым, она легко прижилась в нашей камере.
Гладких старалась со всеми ладить и дружить. Девчонки быстро ее приняли, несмотря на ее неприемлемое преступление. Только пару раз на нее набрасывались по какому-то пустяковому поводу наши любительницы пособачиться – то Анопочкина, то Тарана. Пытались раздуть скандал на пустом месте и даже подраться. Но Гладких держалась. Старалась отвечать на наезды мило, приветливо и кротко.
Шли дни, месяцы, и теперь мало кто узнал бы в этой зэчке ту тонконогую гламурную диву, какой она вошла в нашу камеру. Гладких набрала килограммы, нарощенные ресницы давно облетели, тщательно выбеленные волосы отросли. Она как-то смиренно приняла пребывание в тюрьме, со всеми сопутствующими издержками: сидеть – так сидеть, полнеть – так полнеть, терять красоту и лоск – так терять. И это в ней тоже подкупало. И теперь только осанка и посадка головы выдавали в ней бывшую модель и красавицу.
И вот Гладких присылают с родины посылку. А в ней – гора ее прежних «королевских» нарядов. Бардовое парчовое вечернее платье с открытой спиной, шелковые блузки нюдовых цветов, какая-то немыслимая юбка в пол с разрезом от бедра, переливающееся мини-платьишко из стекляруса и пайеток, «лабутены» на высоченных красных каблуках. Все очень дорогое и стильное!
Гладких на радостях устроила настоящее дефиле: примеряла каждый наряд и вышагивала модельной походкой по проходу между нарами. Девчонки восторженно аплодировали на каждый выход. Да, было весело! Но и грустно. Эти сверкающие брендовые шмотки казались в тюремных стенах такими чужеродными… Вячеславна аж разворчалась: «Она что – собралась это тут носить? Или в автозаке в этом поедет? Вот глупость! Зачем эта дуреха все это устроила?..»
Кто же знает, зачем? Может, хотела напомнить себе, что вся ее прошлая жизнь была реальной. Ведь тут, в тюрьме, в какой-то момент начинает казаться, что ты и родился, и вырос в этих серых стенах. Что ничего до этого не существовало! Что вся твоя предыдущая жизнь – просто сон… А вот эти сверкающие шмотки, да, вполне реальны! Их можно потрогать. И не обязательно носить. Достаточно просто вспомнить!
Гладких вовсе не рвала на себе волосы в раскаянии – мол, что я наделала, я виновата, ох и ах! Да, она собиралась доказывать свою невиновность. Но доказывать, что планировался не акт «продажи человека», за что ее арестовали и судят. А акт «сутенерства»! И то, и то звучало дико – ведь речь шла о родной дочери. Но понятно, что сидеть в тюрьме никому не хочется… При этом Гладких не раз говорила – и не только мне одной – что она с одной стороны рада, что ее арестовали. Потому что якобы в те же дни она согласилась перевезти из одного города в другой чемодан с наркотой. «А за это я получила бы лет пятнадцать, не меньше! Так что Бог меня уберег…» И добавляла, что до ареста сама регулярно употребляла какие-то стимуляторы, «чтобы держать форму». Но теперь здорова и чиста, и это тоже «благодаря Богу». И вот послушаешь такие истории и поневоле начнешь считать, что тюрьма действительно может стать
