Невероятная одиссея человека. История о том, как мы заселили планету - Элис Робертс

костей дал некоторое представление о погребальном ритуале. Тело было сожжено почти полностью, но кости позвоночника и затылка избежали пламени. После сожжения кости разбили. Такая практика погребения до недавнего времени сохранялась в Австралии и Тасмании. Фрагменты костей закопали в небольшой яме на берегу озера. По результатам первичного радиоуглеродного датирования раковин, связанных с кремацией, предположили, что все могло происходить около 30 тыс. л. н. Это были самые старые останки человека, найденные в Австралии [6].

Вместе с сожженными останками археологи обнаружили каменные орудия, кости животных и очаги, предоставившие очень важную информацию об образе жизни «мисс Мунго» и ее окружения. Пища была разнообразной. Люди ловили в озере золотистых окуней, на берегу собирали моллюсков, а также ели страусовые яйца, мясо небольших птиц и диких животных. Изучая подсказки, оставленные на берегу озера, археологи пришли к выводу, что это место несколько раз посещала группа из одного-двух десятков человек. Возможно, здесь находилось поселение, которое использовали короткое время, а затем забросили, и его занесло грязью и песком.

Питание и образ жизни этих древних жителей Австралии казались очень схожими с тем, как жили аборигены около рек Муррей и Дарлинг в XIX в.: временное поселение у рек и озер весной и летом, употребление в пищу рыбы и моллюсков, переезд на зиму в буш, где можно было охотиться на некоторых сумчатых [6]. До некоторой степени странно, что в Австралии сохранялся этот древний образ жизни, в то время как в других частях мира люди вели оседлый образ жизни и начали заниматься сельским хозяйством. Каковы бы ни были обстоятельства и условия, способствующие прекращению кочевого образа жизни в других местах и переходу к оседлости, но, по-видимому, в Австралии они либо отсутствовали, либо с ними как-то справились без необходимости значительно менять стратегию выживания.

Через шесть лет после обнаружения «мисс Мунго» Джим Боулер нашел в дюнах места других захоронений. Несколько дней спустя Джим Боулер и Алан Торн вели раскопки могилы. На этот раз тело было похоронено с руками, сложенными поверх таза, и покрыто охрой. Расположение в дюнах снова позволило предположить, что захоронение происходило 30 тыс. л. н. Этот скелет, Мунго III, принадлежал легко сложенному мужчине и был назван «мистер Мунго».

В 1999 г. Алан Торн предпринял еще одну попытку датирования «мистера Мунго». На этот раз с применением электрон-спин-резонансного метода и метода урановых серий для определения возраста самого скелета и ОСЛ-датирования — для определения возраста гранул песка осадочных пород под захоронением. Все методы показали намного более старший возраст, чем ранее опубликованный. Казалось, захоронению могло быть более 60 тыс. лет [7]. Этот невероятный результат мог бы сделать «мистера Мунго» древнейшим известным современным человеком за пределами Африки.

Такое определение возраста не убедило Джима Боулера, и он опубликовал работу под названием «Повторное датирование древнейших австралийских останков: точка зрения скептика» [8]. Он подверг сомнению методы, использованные Торном, и написал, что предположения Алана Торна о составе и эрозии отложений, в которых был похоронен «мистер Мунго», необоснованны, из-за чего результаты методов ЭСР и урановых серий оказались неубедительными. Дойдя до ОСЛ-датирования образцов осадочных пород, находящихся не в непосредственной близости к скелету, а примерно на расстоянии 400 м, Джим Боулер не выбирал выражений.

Несколько лет спустя Джим Боулер и группа исследователей опубликовали некоторые новые даты относительно «мисс Мунго» и «мистера Мунго». Образцы осадочных пород с мест захоронений отправили для ОСЛ-датирования в четыре разные лаборатории. Все полученные результаты указали на возраст примерно 40 тыс. лет [9]. Находки оказались более древними, чем изначально определили методом радиоуглеродного датирования, но новые данные были намного более правдоподобными, чем цифры, опубликованные Торном. «Мистер и мисс Мунго» все еще оставались древнейшими известными австралийцами.

Даже добравшись до Мунго, я не была уверена, что действительно увижу останки человека. Для современных аборигенов, которые по понятным причинам ощутили, как в недавнем прошлом их наследие и верования игнорировались и даже попирались, древние скелеты стали символом их идентичности. Колониализму предстоит ответить за многое. В качестве некоторой попытки восстановить равновесие сейчас официальная политика в Австралии заключалась в том, что доисторические останки человека, безотносительно своей древности, должны быть возвращены общинам коренных народов [10]. Однако внедрить это на практике могло быть не так легко — хотя, возможно, и не по таким уж очевидным причинам.

Было очень интересно общаться с Майклом Вестэуэем, который в течение нескольких лет занимался репатриацией человеческих останков. По его опыту, общины аборигенов часто признавали ценность археологических и антропологических исследований для получения информации о своем наследии и действительно рассматривали их как общий проект. Аборигены были заинтересованы, чтобы древние останки хранились в музеях для дальнейших исследований при условии, что с ними обращаются с должным уважением.

«Я оказался в затруднительном положении, — сказал он. — У меня была квота останков, которые должны быть возвращены общинам, но группы аборигенов, с которыми я работал, часто хотели, чтобы останки хранились у нас». Это был интересный конфликт: между тем, чтобы делать то, что считалось правильным, и тем, что при общении с местными сообществами действительно оказывалось правильным.

В Мунго ситуация была еще сложнее — из-за политической напряженности между тремя отдельными племенными группами баркинджи, нгиямпаа и мутти-мутти было очень трудно прийти к согласию относительно того, как и где должны храниться останки. В 1992 г. «мисс Мунго» официально вернули местным общинам. На практике это означало, что останки хранились в странном раскрашенном шкафу в одном из помещений музея Мунго. Алану Торну доверили хранить останки «мистера Мунго» в Канберре. И то и другое было временной мерой. Майкл Вестэуэй рассказал, как помогал аборигенам планировать постоянное «место хранения» в Мунго, где могли покоиться кости, при этом доступ к останкам должны были контролировать три группы племен [11]. Это представлялось хорошим решением сложной проблемы, и я знала, как подобные схемы используют в отношении более свежих костей, — в Великобритании в склепе могли храниться ящики со скелетами, остававшимися доступными для исследований. Майкл был также увлечен идеей «места хранения» в Уилландре, поскольку чувствовал, что это привлечет аборигенов к участию в дальнейших исследованиях.

Атмосфера вокруг Мунго была насыщена политикой. Хотя в принципе старейшины племен баркинджи и нгиямпаа разрешили мне увидеть останки «мисс Мунго», оказалось, что ключ от шкафа находился у некоего Бэдджера Бэйтса, живущего в сотнях километров от Мунго. Но старейшины согласились с тем, чтобы я увидела «мистера Мунго», а значит, и Алана Торна.

Итак, я с радостью оставила сухой, пыльный, с огромным количеством мух Мунго и направилась в Канберру. Я надеялась увидеть и «мистера Мунго», и Алана Торна. Оба